Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Их руки подобны орудьям труда,
Их орудья подобны рукам.
Вполне логичная перекличка с серией работ «Строители» – поздним и самым любимым сюжетом позднего Леже.
Творческий расцвет, как это нередко бывает, совпадает с личным. У Леже была слава оптимиста («Когда я вижу Леже, я радуюсь», – говорил Аполлинер), но при этом он производил впечатление достаточно закрытого человека. Некоторые даже считали его отшельником. Тем не менее, едва вернувшись с фронта, Фернан женился на Жанне-Огюстине Лой. По мнению некоторых исследователей, они познакомились ещё до войны, в 1913-м, и Жанна даже приезжала на фронт к Леже, под огнём жила с ним в траншеях и привезла оттуда рисунки, сделанные на обрывках бумаги. Другая история знакомства Фернана и Жанны, вроде бы как придуманная Блезом Сандраром, оказалась отменно живучей – её опубликовал Paris Match, она и сейчас кочует из одной биографии Леже в другую. Цитирую по книге Максима Сагаловича:
«…Юная велосипедистка на всех парусах мчится по бульвару Монпарнас. Вихрь розового и белого. Вы уже думаете, что речь идёт о картине эпохи (1919) сюрреализма. Но вы ошибаетесь. Это сама жизнь. Велосипедистка – не кто иная, как барышня из Нормандии, которая только утром вышла замуж за сына нотариуса. Она нашла у себя на клумбе велосипед и решила его испробовать; взобралась на седло и отправилась в путь. Барышня и не подозревает, что никогда не вернётся назад. И никогда она не будет женой нотариуса. У неё такие сильные ноги и дыхание, что она достигает Парижа, даже не заметив, что проделала столь долгий путь. За столиком “Клозери-де-Лиль” в компании своих друзей сидит человек, он смотрит на девушку разинув рот. Это могучий парень, с плечами Геркулеса, с большими руками, под льняной кепкой ясное крестьянское лицо с массивным носом. Он ещё холостяк. Велосипедистка останавливается прямо перед ним. Он женится на ней (не сразу, конечно, а по прошествии нескольких месяцев). Вот так Фернан Леже встретил Жанну Лой, и они вместе устремились навстречу будущему, полному солнца, красок и формы…»
Каково? Домчаться на велосипеде из Нормандии в Париж, никогда не имея с этим транспортом дел в прошлом, да ещё и в день собственной свадьбы? Конечно же, всё было несколько иначе. Кое-кто считал, что Жанна быстро разглядела талант Леже и вцепилась в него, потому что хотела хорошо устроиться в жизни. Они поженились 2 декабря 1919 года и прожили вместе до 1 декабря 1950 года, когда Жанны не стало. Биографы Леже мало пишут о его первой жене, её фотографии сложно найти, память о Жанне словно вымарана из истории, а ведь они с Леже прожили вместе более тридцати лет. Если Жанну и упоминают, то обычно в отрицательном контексте – не создала художнику домашнего уюта, не заботилась о нём, не интересовалась творчеством и не поддерживала. Лишь изредка попадаются свидетельства иного рода: например, Сагалович приводит запись разговора с некой мадам Самсон, нормандской соседкой Леже (художник унаследовал от матери ферму в городке Лизор и постоянно приезжал туда на протяжении жизни). «Я плохо знаю Надю Леже, – сказала мадам. – Лучше знала Жанну. Её приглашали, если кто-нибудь заболевал. Она была доброй». Художница Соня Делоне утверждала, что Леже очень трогательно относился к Жанне и заботился о ней. Того же мнения придерживался Карлос Корнеро, ученик и помощник Леже. «Её (Жанну. – А.М.) я однажды встретил в мастерской и был удивлён отношениями между ними. Позднее я просматривал рисунки, которые Леже ей дарил. Вы не читали его посвящения? Сколько нежности! Это не были посвящения мужа любимой жене или брата сестре. Они скорее напоминали напутствия большого, сильного человека хрупкому, испорченному ребёнку, которого надо опекать. Например, такое: “Тот, на кого ты можешь рассчитывать”. Леже её оберегал, но оставался одиноким. Надо было видеть мастерскую, где жил Леже. Стоял диван, причём совершенно провалившийся, со старым покрывалом. У него даже не было тарелок. Ели всегда в ресторане».
Пусть и таких отзывов о Жанне – не в избытке. Кажется, что кто-то сознательно удалял из биографии художника всё, что могло быть как-то связано с его первой женой.
Парижанка
Ни Надя, ни Станислав не задумывались о том, как они будут жить в Париже, не владея французским. О, великая сила молодости, когда веришь только в себя! С собой у пана и пани Грабовских было рекомендательное письмо отца Стася к местным полякам, вот они первым делом и отправились в Париже к землякам – просить совета и помощи. Встретили их приветливо, дали адрес семейного пансиона на улице Валетт, в Латинском квартале. Там жило много выходцев из Польши. Надя и Стась поселились в меблированных комнатах на втором этаже. В плату входило питание – и разговаривать можно было на польском.
Пятый округ, один из самых престижных сегодня районов Парижа, тогда был довольно обшарпанным, но живописным. Рядом – Пантеон, библиотека святой Женевьевы, знаменитая улица Муфтар. Хозяйка пансиона, мадам Вальморан, называла Надю «мадам Грабовская», и Надю это очень смешило. Какая же она мадам?
О беременности она Станиславу ещё не сказала – побаивалась его реакции. Надеялась, впрочем, что рождение ребёнка повлияет на характер мужа, изменит к лучшему. Все женщины мира на это надеются…
Едва бросив вещи в пансионе, Грабовские помчались в Лувр. Надя увидела воочию «Плот “Медузы”» Жерико – и вспомнила уроки Катуркина в Белёве, как он рассказывал им об этой работе, показывал репродукцию. Увидела «Джоконду» – и будто снова взяла в руки ту открытку, присланную соседям. Мимо Ники Самофракийской прошла в совершенном равнодушии – и лишь спустя время, благодаря «Птице» Константина Бранкузи, осознала красоту античной скульптуры. Трудно было ей, кубистке, посетившей в жизни полтора музея, воспринимать признанные шедевры… Единственным из старых мастеров, с первого взгляда поразившим её, стал Рембрандт.
Надя и Стась понятия не имели, где встречаются парижские художники, в какие места ходят, в каких кафе сидят. Зато у них был адрес школы живописи Фернана Леже на улице Нотр-Дам-де-Шан, 86. Нужный дом – совсем старый, облезлый. «Широкие деревянные двери. Почти ворота, – вспоминала Надя. – Как в конюшне. За ними – пыльный сарай, а там ученики». Зрелище разочаровало её, она ждала чего-то особенного, это ведь мастерская Леже – мечта всей жизни! Тем не менее Надя перешагнула порог, Станислав – за ней следом. Заняли места за мольбертами, учеников не много (среди них поляки – какая радость!), уроки вместе с Леже даёт Амеде Озанфан, основатель пуризма в живописи. Надя и Стась в его группе. Певец чистого
