Ермак. Князь сибирский - Сергей Егорович Михеенков
Но час всё же настал.
Что же рассказал потомкам Погодинский летописец?
«Егда ж изволи Бог предати православным крестьяном Сибирскую землю, по взятии, того ж лета Ермак с товарыщи послаша к госуларю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии к Москве с сеунчем атамана и казаков, тут же послан был казак Черъкас Александров потому <…> не малой, всего 25 человек. И писали Ермак с товарыщи благочестивому государю и великому князю Ивану Васильевичю, всеа Русии самодержцу, что изволением всемилостиваго в Троицы славимаго Бога и Прчистой его Богоматери и великих всеа Русии чюдотворцов молитвами, а его, государя царя и Великаго князя Ивана Васильевича, всеа Русии, праведною ко всещедрому Богу молитвою и его царским счастием, его государевы люди, атаман Ермак Тимофеев с товарыщи, царъство Сибирское взяша и многих живущих ту иноязычных людей под его государеву царъскую высокую руку подвели и к шерти их привели, а сибирскаго царя Кучюма и с его детьми с Алеем да с алтынаем да с Ышимом и с его вои победиша и брата царя Кучюмова царевича Маметкула разбиша ж. А иноязычных многих людей татар и остяков и вогуличь привели к шерти по их верам на том, что им быть под его царъскою высокою рукою до веку, покамест <…> стояти, и ясак им госурю давати по вся годы, а на русских людей зла никакого не мыслить. А которые похотят к государю в его государеву службу, и тем служити его государева служба прямо, недругом его государским не спущать, елико Бог помощи подаст, и самим им не изменить, к царю Кучюму и в ыные орды не отъехать и зла никакого на всяких русских людей не думать, и во всем стоять в прямом постоянстве.
Послание ж от Ермака атаман и казаки к Москве приехаша. Поведано ж быть о том благочестивому государю. И благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии слыша сия и повеле отписку принять и вычесть перед своим царским лицем. И егда государь услыша Божию помощ и силу, яко снабдит Господь государство ево и пространство ему дарует и непокоривыя покоряет и повинных сотворяет, и неповинныя и непослушливые повинны быть, и тогда благочестивый государь царь прослави Бога и Пречислую его Богоматерь и великих московских и всеа Русии чюдотворцов, яко яви ему, государю, таковую превеликую богатиую милость: немногими вои таковое царство достиже, а на поганых победа быть. Ермака же заочно своим государевым жалованным словом пожаловал и похвалил, також и всех ево товарыщей атаманов и казаков. А тех сеунщиков пожаловал государь воим царским многим жалованьем, денгами и сукны. И паки государь отпусти их в Сибирь к Ермаку с товарыщи. И посла государь Ермаку с товарыщи многое свое государево жалованье, сукна и золотые. С ними же государь послал воевод своих князя Семена Волконского да голов Ивана Киреева да Ивана Васильева сына Глухова, а с ними казанских и свияских стрельцов сто человек, да пермичь и вятчан сто ж человек, и иных ратных людей 100 человек. А Ермаку указал государь быть к Москве. И Ермак в тое поре убит, покамес сеунщики ездили к Москве».
Ермак незримо делил власть в казачьей станице с другим атаманом – Иваном Кольцо. Волевой, склонный в своих поступках и решениях к авантюризму, что в лихой казачьей среде зачастую принималось за храбрость, Кольцо в какой-то момент, когда шли сборы в поход за Камень, претендовал на первенство в войске. Но на кругу большинство осталось за Ермаком. Кольцо смирился и служил верой и правдой. Но о своих интересах и подавленных амбициях никогда не забывал. Недаром же даже посольство в Москву было отправлено от двух атаманов: Черкас Александров представлял Ермака, а Савва Болдыря – Ивана Кольцо. Хотя все летописцы первенство отдают всё же Черкасу Александрову.
Вот и настала пора последних сказаний о Ермаковых казаках и самом Ермаке, пора последних глав.
Живя в Кашлыке, казаки обнаружили ряд неудобств своего пребывания здесь. Службу нести гораздо удобнее было на Карачине-острове. Тобол омывал остров, делал его более безопасным. Казаки, устраивая свои зимовья, всегда ценили такие места. На самом деле Карачин-городок располагался не на речном острове, а на озере. Возможно, это была старица. Миллер, кропотливо исследовавший первоисточники Ермакова похода, писал, что Карачинское озеро соединялось с рекой Тобол протокой, что располагалось оно в шестнадцати верстах от Тобольска, по форме было овальным и «называется ещё поныне по-русски Карачиным-озером, а по-татарски Карача-куль».
Отсюда казаки ходили в другие улусы шертовать местное население. Сюда же пришли мансийские князьки Суклем и Ишбердей и добровольно присягнули Ермаку. При этом обошлось без окровавленной сабли. С «большими людьми» казаки обращались «ласково». Приняли ясак, объявили московскую волю, с которой манси согласились и долгое время потом свято соблюдали союзнические обязательства. Незаменимую помощь в дальнейшем ермаковцы получали от Ишбердея: «пути многи сказа, и на немирных казаком вожь изрядной был и верен велми».
При помощи местных князьков казаки смогли два года прочно держаться в Кашлыке и в Карачине-городке. Местные хроники сохранили такое предание, бытовавшее среди остяков, которые передавали его из поколения в поколение: когда Ермак и казаки «пришли в Айполово, решили не трогать остяков, а дать им решить: покориться или воевать. В Айполово семь шаманов собрались и сказали своему народу: “Дайте нам семь дней подумать!” Посовещались с богом и решили подчиниться и платить дань».
Отсюда же, из Карачина-городка, Ермак предпринял экспедицию вглубь Пелымского княжества. Пелымскими землями владел воинственный князь Аблыгерим. Жестокий правитель и опытный воин, Аблыгерим долгие годы воевал с Кучумом, устраивал набеги на строгановские владения в русской Перми. Покоя от него не знали ни Кучум, ни русские. Но потом он стал союзником сибирского царя. У Аблыгерима было два сына, Тагай и Таусей. Когда в 1583 году московский воевода князь Фёдор Горчаков схватит пелымского князя вместе с сыновьями, то казнит его вместе со старшим сыном. Младшего Москва помилует.
Ермак пошёл вверх по Тоболу, вскоре его флотилия свернула в устье реки Тавды. Тут на него напал местный князёк Лабута. Он собрал окрестных мансийских владетелей и выставил против казаков войско, по численности не уступавшее им. Но хорошо отработанная тактика и огненный бой решили дело довольно скоро. Манси разбежались. После этой неудачи манси устроили засаду. На этот раз они выставили на высоких берегах лучших лучников, которые в первые минуты схватки смогли нанести казакам довольно ощутимый урон. Появились убитые и
