Нина Риччи - Виктория Викторовна Балашова
В ночь на 3 мая члены группировки «Occident» («Запад») напали на офис профсоюза в Сорбонне. 3 мая студенты организовали митинг в знак протеста против фашистского ночного рейда. Литературный факультет закрыли, в Латинский квартал, где располагается Университет, были введены отряды полиции. В 17 часов ректор отменил занятия, вызвал полицию, которая ворвалась в Сорбонну, разогнала студентов и произвела аресты. Задержанных доставили в различные полицейские участки. Студенты, находившиеся в тот момент за пределами Сорбонны, были возмущенные тем, что они увидели, и собрались на стихийную демонстрацию на бульваре Сен-Мишель. И тоже подверглись жестокому нападению со стороны полиции. Бои продолжались до десяти вечера. В итоге – пятьсот арестованных и множество раненых. Это было началом репрессий. В тот же день на площади Пале-Рояль служащие Банка Франции провели демонстрацию, на которой выдвинули свои требования. В последующие дни, столкнувшись с растущим недовольством студентов, которые требовали демократической реформы образования, правительство продолжило полицейскую эскалацию, в то время как по всей Франции бастовали мобильные службы и сортировочные центры почты. Парижские вокзалы также прекратили работу. В Париже по призыву профсоюзов началась тотальная забастовка таксистов. Прекратили работу рабочие авиакомпании «Loire Atlantique» и служащие компании «Renault». Профсоюзы провели 11 мая экстренное собрание, решив отреагировать на события в Латинском квартале, и призвали к 24-часовой всеобщей забастовке 13 мая. Миллионы рабочих откликнулись на этот призыв. Сталелитейщики «Loire Atlantique», которые к тому моменту бастовали уже несколько дней, к вечеру 13 мая заняли свой завод. Они блокировали босса и его сотрудников в их кабинетах. Вслед за этим и рабочие «Renault» решили занять завод. К 18 мая фабричные захваты распространились по стране. Утром число забастовщиков составило миллион человек, вечером – два миллиона. Движение было полностью блокировано на всех линиях Национальной компании французских железных дорог, а также на парижском транспорте. Пока в Елисейском дворце де Голль совещался со своими главными министрами, бастовали уже миллионы рабочих.
После двадцати трех дней народного восстания премьер-министр Жорж Помпиду заявил, что правительство намерено взять на себя ответственность и вести диалог со всеми организациями. Он попросил профсоюзы четко изложить свои требования. Всеобщая конфедерация труда (самый старый французский профсоюз, существовавший с 1895 года) готовилась представить общие требования рабочих. 25 мая должна была начаться встреча между правительством, работодателями и профсоюзами.
В недавно организованном профсоюзе Дома моды Нины Риччи не планировали останавливать работу, но на службу пришли всего несколько сотрудников, которые не побоялись идти пешком – общественный транспорт не работал, а бензоколонки простаивали без бензина. Забастовки парализовали жизнь страны. Профсоюз Дома моды передал свои требования, и в итоге переговоры привели к повышению заработной платы (минимальная зарплата выросла на 35 процентов) и значительным социальным льготам. Пришлось окончательно признать права профсоюза в компании и предоставить ему помещение, разрешить официальный сбор взносов, распространение профсоюзных листовок, бесплатную расклейку профсоюзных сообщений, членам профсоюзной секции встречаться раз в месяц в здании компании и так далее. Жанин Бертран поддержала сотрудников, и 8 июня их призвали выйти на работу – все основные требования были выполнены.
Однако в конце того же года Робер Риччи под предлогом спада производства из-за межсезонья вернулся к своей идее сократить штат сотрудников. Рабочий совет постановил во что бы то ни стало предотвратить увольнения. После ожесточенных дискуссий руководство пересмотрело свое решение, но все же сократило рабочую неделю на восемь часов до начала подготовки к летней коллекции. С руководством начались переговоры об оплате неполной рабочей недели. Кузьмин, правая рука Робера, генеральный менеджер и председатель совета директоров, пообещал выплачивать 90 процентов зарплаты, хотя это было, по мнению Робера, слишком много. И несколько дней спустя он все-таки изменил свое решение. Опасность нового простоя из-за забастовки сохранялась, и в итоге часть денег работникам компенсировало государство. Кроме того, профком добился «равной оплаты за равный труд»: теперь в конвертах с зарплатой лежало одинаковое количество денег. В последующие месяцы профком добился замены табуреток на более удобные стулья; рабочий инвентарь (булавки, иголки, наперстки, сантиметр, ножницы и т. д.), ранее покупавшийся за счет сотрудника, теперь предоставлялся работодателем.
В октябре 1969 года в Доме моды Нины Риччи создали мастерскую готовой одежды. Те, кто хотел работать с высокой модой, остались на прежних местах, остальных взяли в новое ателье. Профсоюзный совет начал выпускать газету под названием «Капуцинки». В ней рассказывалось о внутренних событиях компании, а также об успехах Профсоюзной палаты в других домах моды. По четвергам профком вел прием сотрудников, чтобы выслушать их предложения по улучшению условий труда. С 1970 года работникам начали выплачивать так называемую тринадцатую зарплату – бонус по итогам года. Переговоры об этом шли чрезвычайно трудно, но привели к успеху. С персоналом после событий 1968 года Робер связываться боялся.
Уменьшение количества домов высокой моды в тот период было связано не только с распространением прет-а-порте, но и с постоянной необходимостью удовлетворять требования сотрудников, которые чувствовали, что добиваются своего, и выдвигали все новые предложения по улучшению условий труда. И это стало неразрешимой проблемой: усидеть на двух стульях, то есть и удовлетворить требования персонала, и уменьшить расходы было практически невозможно.
Глава 3
Будущее без Нины
29 ноября 1970 года Нина Риччи умерла в местечке Куранс, где в основном проживала в последние годы. Там она и была похоронена. Ей исполнилось 87 лет, и до последнего дня она интересовалась делами Дома моды. На следующий день после ее смерти газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Современница Габриэль Шанель, мадам Риччи была почти полной противоположностью ей, более известной как “Коко” Шанель, поскольку она не была ни публичной личностью, ни кутюрье, делающим заголовки газет… Мадам Риччи была одним из первых парижских дизайнеров, создавших специальные модели для продажи по более низким ценам в бутике… Хотя в последние годы она больше не принимала активного участия в управлении модным домом, она по-прежнему посещала показы новых коллекций в парижских салонах, надевая роскошное платье и драгоценности, которыми она была так знаменита»[70].
После смерти матери Робер постоянно всем о ней напоминал, никогда не забывая о той, кто не только вырастила его, но и фактически вдохнула жизнь в дом моды. Портрет Нины Риччи всегда висел в его кабинете, и каждый свой шаг он мысленно обсуждал с матерью. Ему самому исполнилось 65 лет, но, казалось, он был так же активен, как и в свои 27, в 1932 году, когда все еще только
