Записки русского крестьянина - Иван Яковлевич Столяров
« До Москвы-то далече ! Когда это дойдем туда, по зимнему времени ? » « А что же разве разучились крестьяне по земле ходить ? Как при Степане Разине* ходили ? Как ходили при Пугачеве ? Ноги-то у нас, у русских мужиков те-же остались, только головы стали поумнее. А если головы поумнее стали, так и надо понимать, что товарищи говорят, которым повиднее это дело, да то, что в книжках сказано. »
« Да как же безо всего идти ? »
« С голыми руками не пойдешь, что говорить ! Ходили мы в Валуйки с хоругвями, да порастоптали их казаки ; на Москву пойдем с оружием ».
« А если войско против нас пошлют ? »
« Мы-то ведь сила, пойдем на Москву со всех сторон, через все волости, через все уезды, через все губернии, и всюду народ будет приставать к нам и пойдет с нами. Придем в Москву, там рабочие тоже восстанут... Они уже восстали в декабре, да за нами вышла задержка, мы их не поддержали... »
Учительница все молчала, все слушала, как рассуждали крестьяне ; наконец дошла очередь и до ее слова.
« ...Вот мы их тогда не поддержали... А что если теперь нас другие не поддержат ?... Нет, товарищи. Дело наше великое и трудное, так просто его не сделаешь. Мы пойдем на Москву тогда, когда сговоримся с другими волостями и губерниями, чтобы восстать всем дружно, как один человек. Поэтому отложим сейчас наш поход на Москву, а пойдем по всей земле русской с кличем. Есть у нас Всеобщий Крестьянский Союз, соберем все свои силы вокруг него и в условленное время выступим все сразу. Долгая нужна работа, упорная воля, без этого не осилим мы врага »...
Долго еще шли споры в убогой избе, и поздно з4 полночь разошлись товарищи.
Дело было впереди трудное и великое... Учительница стояла молча у окна, смотрела на замерзшее оконце и сама не заметила, как сказала вслух : « Велика наша Россия, трудно всю поднять — сколько еще надо торопиться сделать ! »
Хозяин избы тихо подошел к ней и, положив тяжелую руку свою на ее руку, сказал : « Что вы ? не нужно грустить, товарищ ! Россия велика, всего дела нам одним не переделать. Мы живем в нашем уезде и за наш уезд мы будем в ответе. В других уездах есть другие люди, и вся наша работа вольется в одну по всей России и сметет все темное и злое, которое заполнило всю нашу землю ».
ПО ВОСПОМИНАНИЯМ ГРАФИНИ С. В. ПАНИНОЙ (1872-1956) опубликованным, по ее желанию, после ее смерти в Новом Журнале, Нью-Йорк. №№ 48 и 49, 1957 г.
Графиня София Владимировна Панина, в возрасте 19 лет познакомилась с учительницей Александрой Васильевной Пешехоновой, 35-ти лет, которая пришла к ней для того, чтобы предложить ей устроить бесплатную столовую для нуждающихся учеников начальных городских училищ бедного района на окраине Петербурга.
Эта мысль увлекла Панину. Намного позже, После смерти учительницы, Панина написала свои воспоминания под заглавием « На Петербургской окраине », посвятив их памяти А.В. Пешехоновой.
Две другие учительницы присоединились к ней : Елизавета Васильевна Попова и Надежда Фоминична Ялозо. Так группа преданных, бескорыстных женщин с энтузиазмом отдались всецело этой безвозмездной работе.
25-го октября 1891 г. открылись двери столовой для бедных школьников этого района. Помещение могло вместить одновременно только двадцать пять школьников, поэтому устроили две группы и, следовательно, могли обслужить 50 школьников в день.
После уроков (в 2 часа дня), до возвращения родителей с работы, школьники стали возврацаться в столовую ; в ней было светло, чисто, уютно.
В течение первых десяти лет, деятельность ее расширилась, пришлось переменить помещение на более просторное три раза. Наконец, стало ясно, что надо построить настоящий дом, который отвечал бы всем нуждам очага. Купили участок земли. План и постройка дома были поручены архитектору Юлию Юльевичу Бенуа. Предвиделось разбить*и сад.
Наконец на Пасху 7ого апреля 1903 г. состоялось открытие Народного Дома. Помещение состояло : из большой столовой, которая должна была вмещать несколько сот детей и взрослых, из театрального зала на 1000 человек для спектаклей, концертов, лекций. При нем была большая библиотека, классные комнаты, детский сад, мастерские для мальчиков, рукодельные классы для девочек и т.д. Всем этим ведала дружная группа сотрудников, отдававших безвозмездно свой труд, свои знания и любовь к обездоленным братьям. Создали также курсы и для безграмотных.
Чтобы привлечь рабочих и их семьи, была устроена чайная, открытая по вечерам в будние дни, а по праздникам — весь день. В их распоряжении были газеты, журналы, шашки и шахматы. Посетитель, впервые пришедший в Народный Дом выпить чаю, видел, что он — светлый, чистый, хорошо отапливаемый зимой. Потом он приходил туда со всей семьей, интересовался деятельностью Дома, брал книги для чтения. Так образовывалась группа верных и признательных друзей Дома.
Несколько раз в год ученики организовывали балы, которые притягивали сотни людей.
Первая Мировая война, затем Революция изменили всё. После Февральской революции в мае 1917 года С.В. Панина приняла на себя обязанности товарища министра Государственного Призрения* ; потом в августе ей было поручено заведывание отделом Внешкольного Образования во Временном Правительстве.
Когда произошла Октябрьская революция, все министры были арестованы. С.В. Панина, с согласия всех старших служащих министерства, передала все суммы Министерства (93 000 рублей) в банк, который потом должен был вручить их Учредительному Собранию*. Большая часть этих денег состояла из невиданного еще жалования служацим Министерства. Через несколько часов Министерство было захвачено большевиками, а через месяц С.В. Панина была арестована. Новое правительство потребовало возвращения этих денег большевистскому правительству. Она категорически отказалась. Ей было заявлено, что она будет заключена в тюрьму и предана суду по обвинению в расхищении народного достояния. В тот же день Учредительное Собрание было разогнано большевиками.
Около полуночи Панину привезли в тюрьму. На следующий день женщины, на обязанности которых лежала уборка камер, стали заглядывать в окошечко ее камеры с удивлением и сочувствием. Во все время ее заключения они часто приносили ей кусок хлеба и с особенным старанием мыли ее камеру, так как все они знали ее по Народному Дому или слышали о нем и об ее роли благодетельницы в нем.
Сидя в тюрьме Панина не знала, что за пределами ее стен шла борьба за ее освобождение. Жители
