Записки русского крестьянина - Иван Яковлевич Столяров
Первое заседание военно-революционного Трибунала открылось 10-ого декабря. Публика набила зал до отказа, и не все могли войти туда. Когда она вошла в зал, вся публика встала и устроила ей шумную овацию.
Так как она отказалась от адвоката, ей позволили заменить его ее давнишним знакомым и сотрудником Я.Я. Гуревичем, директором гимназии и близким сотрудником Народного Дома.
Председатель Трибунала предложил желающим из публики выступить с обвинительной речью. Глубокое молчание воцарилось в зале. Председатель вынужден был дать слово защите. Гуревич встал и спокойным голосом, с достоинством сказал свое дружественное слово.
Один рабочий, Иванов, попросил слова. Его короткое выступление произвело эффект разорвавшейся бомбы и вызвало необыкновенное волнение среди судей.
Тотчас же был выпущен с обвинительной речью один из большевистских ораторов. Затем обвиняемой было предоставлено заключительное слово, в котором она подтвердила, что исполнила только то, что считала своим долгом перед страной. Она прибавила, что ее сердце преисполнено благодарностью после речи Иванова.
Суд удалился на совещание и, вернувшись, объявил, что « ввиду прежних заслуг обвиняемой » ей объявлялся только « общественный выговор » и предлагалась свобода при условии, однако, внесения « изъятой »из министерства и положенной в банк суммы. С.В. Панина отказалась от освобождения на таких условиях. Тогда ее снова вернули в тюрьму.
Публика устроила ей бурную овацию, люди аплодировали, руки тянулись к ней, был настоящий триумф.
Приближалось Рождество. Панина предложила тюремному начальству устроить для заключенных чтение с волшебным фонарем, принадлежавшим Народному Дому. Разрешение было дано.
Через десять дней после суда над ней, ее друзья собрали по подписке 93000 рублей ; первый рубль был внесен одним рабочим. Арестованная смогла покинуть тюрьму.
В тот момент, когда Панина уходила, большевистский комиссар тюрьмы спросил ее :
— Ну, а как же с чтением на Рождество ? Как быть ?
Панина ответила :
— Если разрешите, я с удовольствием приду к вам в день Рождества и устрою обещанное чтение.
Маленький, в кожаной куртке (которые носили все комиссары) и с наганом* за поясом, подошел к ней и поцеловал ей руку.
Увольнительное свидетельство из крестьянского сословия позволивший И. Столярову выписаться временно из него до окончания образования и дававший ему отсрочку для отбывания войнской повинности.
ЖИЗНЬ АВТОРА МЕЖДУ 1907 и 1953 г.
Так как воспоминания моего мужа остановились на 1907 г., профессор Петр Карлович Паскаль посоветовал мне прибавить несколько страничек за этот период.
Приехав во Францию после неудачи Революции 1905 г., мой муж был подавлен морально и истощен физически. По совету одного из врачей он уехал из Парижа в Тулузу, чтобы получить высшее образование. Там, благодаря щедрости графини Паниной, он смог поправить свое здоровье и получить диплом инженера-агронома, посещая в то же время лекции на Естественном факультете и выдержал экзамены по зоологии, ихтиологии, ботанике.
В 1914 г. вспыхнула первая мировая война. Будучи по своему характеру противником насилия, он решил поступить на курсы санитаров для фронта.
В конце 1916 г. он поехал в Россию, чтобы урегулировать свои обязанности по отбыванию воинской повинности. Комиссия нашла его негодным из-за его грыжи, и он был причислен к Центральному отделу по снабжению армии при Министерстве Земледелия.
Февральская Революция 1917 г. помешала ему возвратиться во Францию. При Временном Правительстве он служил в министерстве Земледелия. После Октябрьской Революции он был мобилизован и прикреплен к Народному Комиссариату Земледелия.
Страна была дезорганизована, продовольственного снабжения не хватало, населению были выданы карточки на определенный паек. Аресты и расстрелы без суда стали ежедневной действительностью.
В 1924 г. мой муж попросил разрешения поехать в Париж для урегулирования его личных семейных дел. Он получил разрешение пробыть несколько недель во Франции.
По возвращении в Москву, из-за своей поездки за-границу, он потерял работу. Так как единственным работодателем было Государство, он не смог найти себе работы.
Наступил день, когда Советское Правительство решило организовать колхозы и совхозы и нуждалось в компетентном человеке, знающем французский язык, чтобы отправить его в Париж для закупки сельско-хозяйственного оборудования, виноградных лоз и т.д.
Давнишний товарищ моего мужа, живший во Франции одновременно с ним до Октябрьской Революции, хорошо знал его. Этот товарищ, член Партии, рекомендовал его, как человека способного для выполнения такой миссии. Советское Правительство утвердило его кандидатуру, заключило
с ним контракт на три года и послало его в Торговое Представительство С.С.С.Р. в Париже.
Итак 21ого августа 1928 г. мы приехали во Францию. Мой муж отдался всецело своей работе с присущими ему самоотверженностью и честностью, забывая иногда пойти в ресторан позавтракать, воодушевленный только одним желанием быть полезным своему народу и, в особенности, крестьянству, из которого он вышел.
Вдруг, через два года, он был вызван в Москву, без всяких объяснений. Нам дали неделю на сборы.
Мой муж выставил три возражения на такой поспешный отъезд:
1) контракт на снятую нами квартиру не может быть нарушен ранее истечения предвиденного срока ;
2) его сын, ученик лицея Генриха IV, француз по рождению, не может быть оставлен на произвол судьбы среди учебного года ;
3) сам же он должен быть оперирован и хочет лечь для этого в одну из парижских больниц.
На первое возражение его начальство ответило, что квартира будет занята одним из служащих Торгового Представительства С.С.С.Р. На второе возражение было сказано : « Наша страна нуждается в мальчиках ». На третье возражение никакого протеста не было. Мой муж сейчас же лег в больницу. Торговое Представительство позвонило в больницу, чтобы удостовериться, что он действительно должен быть оперирован.
Через некоторое время я позвонила по телефону в Торговое Представительство, чтобы напомнить, что моему мужу не было уплачено жалованье за последний месяц. В ответ я получила : « Мы не считаем больше его принадлежащим к нашему персоналу ».
Как только мой муж более или менее выздоровел после операции, он пошел в Префектуру Полиции, чтобы легализировать свое новое положение. Там ему сказали обратиться в такой-то отдел, на двери которого он увидел надпись : « Высылка ». Он понял, что это означало. В это время начались знаменитые « тридцатые годы »в Советском Союзе.
Наше положение было трагично. Нас спасло чудо и вот каким образом. Будучи студентом в
