Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Прямоугольники, квадраты, конусы вместо васильков и лютиков… Надя вслед за учителем увлеклась геометризацией изображений, движением, формотворчеством. Названия её первых работ говорят за себя сами: «Движение геометрических форм в пространстве», «Полёт геометрических форм»… Надя делает заметные успехи, преподаватели гордятся ею и начинают проявлять заботу. Стржеминский выясняет, что девушка так и живёт в теплушке на Смоленском вокзале, – и предлагает перебраться в мастерские. Отделили ей занавесью угол в одной из комнат. Надя была вне себя от счастья, она на такую роскошь никогда не рассчитывала – можно сказать, своё жильё! Когда Малевич опаздывал на поезд до Витебска, где работал тогда основной штаб УНОВИСа, он оставался ночевать в Надином углу, а её Стржеминский и Кобро забирали к себе. «Разогретая морковным чаем – памятным напитком тех лет, – похвалами моим учебным картинам, затейливыми завихрениями Малевича, я блаженно засыпала на полу. А утром горячилась над листом бумаги, фантазировала и проклинала себя, когда глазам виделось, а рука воспроизводила не то. Не так, не то, о страда окаянная!»
Эта с одной стороны мучительная, а с другой вдохновляющая история могла продолжаться долго, если бы Малевичу вдруг не пришло в голову поделиться с учениками своим новейшим открытием. Оказывается, близится полночь искусства, и для живописи и скульптуры всё кончено! Его белый на белом «квадрат в квадрате» – завершающая кода, после которой человечество ждёт лишь унылое повторение прошлого.
Для Нади эти слова прозвучали смертным приговором. Как это – кончено? Да ведь она делает самые первые шаги, только отыскивает свой путь в искусстве – а ей объявляют, что двигаться некуда?
И как вернуться домой, с каким лицом? «Братья и сёстры засмеют. Отцу мечтала подарить (картину. – А.М.): “Вот, папа, любуйтесь, гордитесь, дочка всё-таки вышла в художницы”. И всё рухнуло, всё».
Сомневаться в словах мэтра Надя не смела, но… может, в других искусствах ещё не всё?.. Стала ходить в библиотеку, читать про кино, про архитектуру. Так ей и попался журнал L’Esprit Nouveau с репродукциями Фернана Леже. Вдвоём с библиотекаршей, со словарём, с грехом пополам перевела ту статью – и поняла главное, о чём догадалась ещё по иллюстрациям. Живопись не умерла и не умрёт – Леже говорит, что она наполнит жизнь простого человека, что у неё ещё так много всего впереди! И у живописи, и у самой Нади.
«Живой этот художник Фернан Леже?» – спросила Малевича.
«Живой», – подтвердил Малевич.
А тут знакомые собрались в Варшаву, а это на пути в Париж! Наде, как бывшей жительнице того самого села Горное, отошедшего Польше, тоже можно было ехать в Варшаву. Написала письмо родным: «Не беспокойтесь, не ищите, ждите писем, ваша дочь Надя». И уехала из Смоленска, чтобы добраться-таки до Парижа – и стать ученицей Фернана Леже.
Человек из Нормандии
Надя едет в холодном поезде, с чужими людьми, тогда как Фернан в Париже и понятия не имеет, что его судьба однажды переменится – что именно сейчас в ней совершается поворотное движение. В 1920-м его имя знает весь мир. Леже 39 лет, до встречи с Надей ещё долго, им обоим предстоит многое пережить.
О себе Леже говорил, что никогда бы не стал художником, если бы не ранняя смерть отца, нормандского скотовода. Анри-Арман Леже был деспотичным, скорым на расправу человеком, кто-то из биографов художника впоследствии скажет, что отец его был «наполовину торговец скотом, наполовину сам скотина». Жозеф Фернан Анри Леже, родившийся 4 февраля 1881 года в Аржантане, чудовищно боялся отца и довольно часто прятался от вспышек отчего гнева в собачьей конуре. Собака мальчика не обижала, наоборот, признала за своего и даже как будто воспитывала. «Отец, бывало, кричит на меня, а я прижмусь к псу, оба в страхе выглядываем из будки, оба рыжие. Соседи смотрят и говорят, что я вроде щенка от этой собаки, похож на неё…» – вспоминал Леже. Отца не стало, когда мальчику исполнилось три года. Теперь его воспитанием занималась мать – кроткая Мари-Адель, которую Фернан боготворил, а опекунство взял на себя дядя, портрет которого художник исполнит в 1905 году («Портрет дяди», Национальный музей Фернана Леже, Биот; далее – Музей Леже). Близкие, как водится, не понимали интереса к рисованию, который мальчик проявил очень рано. Как пишет биограф Леже Гастон Диль, «…уже в детстве он, со своей мечтой стать художником, чувствовал себя одиноким». А вот советский исследователь Максим Сагалович приводит в книге «По следам Фернана Леже» любопытное свидетельство некоего месье Мотри, земляка художника:
«Рассказывали, что ребёнком он часто приходил к своей тётке, портнихе. Она коллекционировала для нужд своей профессии гравюры мод, так их называли в то время. Вырезала рисунки костюмов, наклеивала их в альбом и обводила широкой и яркой чёрной линией. Маленький Фернан играл с ними. Ему вручали альбомы и говорили: “Успокойся. Вот, возьми и играй”. Часто он раскрашивал контурные рисунки и так увлекался этим, что забывал о еде. Позднее он говорил, что его произведения в той или иной степени были отголоском тех детских занятий и впечатлений. Вспомните широкую чёрную линию контуров на большинстве его картин».
Поистине, все мы родом из детства!
Фернан, как и Надя, родился в простой крестьянской семье, в маленьком городе, но возможностей учиться у него было, разумеется, больше. Он много читал, брал уроки у местного художника Жюста Мишели, обучался в городском колледже[123], окончил церковную школу в Теншебре и, по настойчивому совету дяди, поехал в главный город провинции – Кан. Поступил на архитектора. Эта профессия, в глазах родни, была серьёзной и надёжной – лучше проектировать здания, чем размалёвывать холсты красками. Начиная с 16 лет Фернан – рыжеволосый, по описанию современников, крепыш – жил самостоятельно, но приезжал в Аржантан на каникулы. В Кане он работал в архитектурном бюро, а после окончания учёбы отправился с дозволения матери в Париж. В возрасте 19 лет Фернан поступил в мастерскую к столичному архитектору – и целых три года проработал там чертёжником. Конечно же, это было совсем не то, о чём он мечтал в Нормандии… После короткой военной службы при 2-м сапёрном полку в Версале Фернан решает сконцентрироваться на главном – занятиях живописью. Он учится в Школе декоративного искусства, посещает свободные студии Габриэля Ферме и Леона Жерома, а также академию Жюлиана. При этом он по-прежнему подрабатывает чертёжником у архитектора и ретушёром у фотографа – жить ведь на что-то надо.
Вместе с приятелем Андре Маром[124] – земляком и талантливым художником-кубистом – Леже снимает мастерскую в Париже. Его взгляды на искусство то и дело меняются. Некогда страстный поклонник классицизма, восхищавшийся Энгром, в 1905-м он вдруг создаёт
