Дмитрий Коваленин - Суси-нуар. Занимательное муракамиедение

Эта сказочка – главный ключ к Большому Повествованию. Точно в «сжатом» файле, здесь спрятан весь мистический контекст книги, а также подсказка, как расхлебывать весь «круто сваренный» детектив.

События в «Хрониках» специально перемешаны так, чтобы их последовательность во времени считывалась не сразу. Именно о логичной последовательности событий и слов говорят и думают все основные герои книги: Окада, ветеринар зоопарка, Нобору Ватая и другие.

«Восстановить все цепочки и распутать все провода» пришлось и герою «Дэнса», чтобы Человек-Овца мог подключить его к настоящей реальности. Под лежачие камни чьей-нибудь жизни река Судьбы не течет.

Проследив уже одну только цепочку Окада – Кумико – Нобору Ватая, мы делаем интересное открытие.

Последний напряженный разговор Окады с Кумико накануне ее исчезновения также происходил при полной луне. У нее были месячные, а муж предлагал ей подумать об умирающих в полнолуние лошадях, которых стоит жалеть больше, чем себя.

И жена в который раз едва могла сдержать слезы.

С женой у Окады не ладилось. Еще в первых главах он постоянно терзался вопросом – в конце концов, в чем смысл твоей жизни, если ты даже спишь с чужой тебе женщиной? Заметив эту чужеродность, демонический шурин Нобору Ватая снова вырвал сестру из ослабевших объятий мужа.

Шесть лет назад Кумико уже пыталась спастись от него, выходя за Окаду. Но братец настиг ее и обесчестил, поместив в нее нечто гадкое.

Она все еще любит мужа. И даже пытается позвать его на помощь, звоня с того света по телефону. Однако Нобору Ватая заколдовал ее так, что не только голос, но и сама она стала другой. Бедная женщина не помнит, кто она, и даже муж не может ее узнать, потому что его сердце оглохло и спит.

Жизнь Окады превращается в один растянутый кошмар. Чтобы вернуть жену, необходимо разбудить свое сердце. И попасть туда, где она его ждет. Он лезет в колодец и попадает в странный отель на Акасака[58]. В номер, где в далеком 1975 году был найден труп мужчины с вырванным сердцем. Этот мужчина и был отцом мальчика, онемевшего за пять лет до отцовской смерти.

Вот оно что. Герой сказки – Корица. Бессловесная тень героя, делящий с ним одно «кокоро» на двоих, внук вселившегося в Окаду ветеринара и преемник Человека-Овцы в Отеле. А также – человек без сердца, голоса и лица, записавший на своем компьютере историю своей бабушки. Длинную и жуткую историю о том, как японские солдаты расстреляли беззащитных зверей в китайском зоопарке. Трехтомный гиперроман, который уже сегодня переведен на десяток языков мира.

Уснувшее сердце Окады – погребенное заживо сердце Корицы.

«Кокоро» всего трехтомника.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

(Посвящается Кэну Ясухаре)

1. Кто убил отца Корицы?

2. Кем была красотка в красном плаще, с которой он спал в последнюю ночь?

3. Зачем коротышка лез на дерево и почему не вернулся?

4. Зачем в романе Мэй Касахара и при чем тут, говоря строго, парики?

5. Почему после смерти Нобору Ватая Корица стал избегать героя?

6. Как умер лейтенант, командовавший расстрелом зверей в зоопарке?

7. Что именно помешало пулям Мамии долететь до Громова?

8. Почему Окада не получил ни одного из «пятисот писем» от Мэй?

9. Вернулась ли Кумико?

Ну, пусть будет девять. Хорошее буддистское число105.

«Хроники» можно читать на одном дыхании, если найти правильный темпоритм, настроиться на «внутреннее дыхание» текста. Нащупать между строк то самое Нечто – как Зверя под собственной кожей. Если не торопиться, не перескакивать глазами через строчки и помнить, что у виртуоза-структуралиста Мураками не бывает случайных и ничего не значащих фраз, – постепенно все линии сложатся в мистерию, которой позавидовал бы сам Иероним Босх.

Для пущей интриги рассмотрим еще один ключик – странную фразу из размышлений деда Корицы, ветеринара в китайском зоопарке. Когда японские солдаты в Китае отказались от попыток расстрелять из винтовок «слишком огромных» слонов, он подумал:

Человека в бою убивать легче, чем зверя в клетке. Даже если скоро ты сам – кто знает? – окажешься на месте убитого.

В тот августовский день все – и люди и животные – думали о смерти. Сегодня эти люди убивали зверей, а завтра советские солдаты будут убивать их.

Когда в тебя вселяется Ничто, ты перестаешь быть Собой. И становишься Не Собой. Выходишь из одной крайности (полный уход в себя) и впадаешь в другую (полный выход из себя). Выворачиваешься наизнанку. То есть – теряешь кожу, как разведчик Ямамото. А это кончается тем, чем закончили все потерявшие причину жить дальше: Крыса, Наоко, Готанда, Идзуми, Хацуми и еще кое-кто – догадайтесь сами. Все умерли после страшных физических или душевных мук, которых не перенесли:

Они пытались убить в себе Зверя – убивающее их сердце Ничто. Но очень скоро сами оказались на месте убитого.

– Получается как у первобытных людей, – проговорил я с улыбкой. – Получил удар – отвечай.

– Совершенно верно, – сказала Мальта Кано. – Именно так.

Вывод?

– Может, я и ничтожество, но не мешок с песком. Я живой человек, и если меня кто-нибудь ударит – получит сдачи. Советую это запомнить.

– Как там новая война? Еще не началась? – интересуется Человек-Овца.

– Ку-ку! – отзывается Мэй.

Любопытный факт: именно отрицательные, отталкивающие персонажи у Мураками чаще всего напрямую дают нам понять, каких взглядов на жизнь и общество вокруг себя придерживается сам Харуки.

Это и монолог Черного Секретаря насчет «революции сознания», и критика Хираку Макимурой «индивидуальных систем мышления», и проповеди отца Кумико о «здоровых амбициях» и «классовой демократии».

Абсолютно визуальный, «киношный» эффект – выворачивание позитива в негатив ради большего акцентирования смысла. Тот, кем я быть не хочу, говорит мне о том, что действительно существует, но чему я от всего сердца желаю исчезнуть. Очень точный ход: с отрицательными героями «по инерции» хочется спорить. А для этого приходится слушать их внимательно и задумываться даже серьезнее, чем над мыслями любимых героев.

Так, из-под пера «негодяя по жизни» Нобору Ватая выходит очень примечательный текст – настолько прямой и искренний, что я не могу удержаться и привожу весь отрывок, в котором отчетливо слышу голос самого Мураками:

Человек не в состоянии жить и работать вообще без всяких ориентиров, – писал Нобору Ватая. – Он нуждается по крайней мере во временной модели, заключающей в себе некие принципы. Модель, которую может сейчас предложить Япония, – наверное, «эффективность». Если «экономическая эффективность» долгие годы била по коммунизму и привела к его к краху, разве не естественно теперь, когда мы переживаем хаос, подробно порассуждать о ней как о модели, как о руководстве к действию? Давайте поразмышляем: что нужно сделать, чтобы повысить эффективность? Породили ли мы, японцы, за послевоенные годы какую-нибудь другую философию или нечто подобное философии? Однако эффективность имеет силу, пока существует четкая направленность действий. Стоит утратить эту четкость, как эффективность в тот же момент станет беспомощной. То же самое происходит с потерпевшими кораблекрушение: даже тренированные гребцы, собравшиеся в одной лодке, ничего не смогут сделать, если не знают, куда грести. Двигаться с высокой эффективностью в неверном направлении еще хуже, чем вообще никуда не двигаться. Определение верного курса – всего лишь принцип с функцией более высокого уровня. Но именно его нам сейчас и не хватает. Решительно не хватает.