Дмитрий Коваленин - Суси-нуар. Занимательное муракамиедение

Человек не в состоянии жить и работать вообще без всяких ориентиров, – писал Нобору Ватая. – Он нуждается по крайней мере во временной модели, заключающей в себе некие принципы. Модель, которую может сейчас предложить Япония, – наверное, «эффективность». Если «экономическая эффективность» долгие годы била по коммунизму и привела к его к краху, разве не естественно теперь, когда мы переживаем хаос, подробно порассуждать о ней как о модели, как о руководстве к действию? Давайте поразмышляем: что нужно сделать, чтобы повысить эффективность? Породили ли мы, японцы, за послевоенные годы какую-нибудь другую философию или нечто подобное философии? Однако эффективность имеет силу, пока существует четкая направленность действий. Стоит утратить эту четкость, как эффективность в тот же момент станет беспомощной. То же самое происходит с потерпевшими кораблекрушение: даже тренированные гребцы, собравшиеся в одной лодке, ничего не смогут сделать, если не знают, куда грести. Двигаться с высокой эффективностью в неверном направлении еще хуже, чем вообще никуда не двигаться. Определение верного курса – всего лишь принцип с функцией более высокого уровня. Но именно его нам сейчас и не хватает. Решительно не хватает.

Логика, которую выстраивал Нобору Ватая, была по-своему убедительной и прозорливой. Приходилось это признать. Но сколько я его ни перечитывал, так и не смог понять, какие личные цели он преследует, чего добивается как политик. Может, поэтому он и задает вопрос: что надо сделать?

Вряд ли Мураками читал Чернышевского.

Хотя – кто его знает? Встретился же, когда захотел, с Кэрроллом на том свете.

«Как не знать, господин барон. Рукопись с автографом господина Платона вы сами вчера положили на каминную полку».

На то он и медиум, в конце концов. Глубокие реки неслышно текут.

«А может, мир устроен как простая вращающаяся дверь? – мелькнуло в угасавшем сознании ветеринара. – Куда в этот момент ступила твоя нога, в такой секции ты и окажешься. В одной секции тигры существуют, в другой – нет. Только и всего. И никакой здесь нет логической последовательности, поэтому выбор по большому счету не имеет смысла. Не потому ли я никак не могу ощутить этого разрыва между мирами?» Но дальше этого мысли ветеринара не пошли. Углубляться в такие материи он уже был не в состоянии. Скопившаяся в теле усталость, тяжкая и душная, давила, как сырое одеяло. Мыслей больше не было – он просто вдыхал ароматы трав, слушал, как шуршат кузнечики, и чувствовал, как густая тень толстой пленкой окутывает тело.

Что происходит?

У человека с родимым пятном – разрыв между мирами. Что есть в одном мире – того нет в другом, и наоборот. Но он не может понять, какой мир тот, какой этот. Не видит последовательности в своих путешествиях оттуда сюда и обратно. Потому что не помнит первопричины – откуда у него это пятно. И не способен «завести в себе пружину»: ему кажется, что все предрешено, и для личного выбора места не остается («кокоро» нет). И его накрывает черная тень. Он засыпает – чтобы проснуться в другом мире, где всего этого нет («кокоро» есть). И вселяется со своим родимым пятном в Окаду – который помнит, откуда пятно, который может и должен наконец-то принять Решение.

Свое собственное решение. Отдельно от Судьбы. Иначе она никогда не переменится.

Тору Окада давно уже «плыл по течению», и Пружина его Судьбы окончательно разболталась. Только потеряв жену, он впервые задумался, как эту Пружину завести.

Для этого ему пришлось «вывернуть себя наизнанку» – и стереть в себе свои личные установки, из-за которых потерял жену. То есть совершить самоотречение – или покаяться, по-русски говоря.

Вот они, эти установки «пловца в реке»:

Общение с другими людьми почти не вызывает у меня длительных эмоциональных стрессов. Конечно, я могу к кому-то испытывать неприязнь или раздражение, на кого-то могу рассердиться. Но обычно это продолжается недолго. Я умею видеть различия между собой и другими людьми как субъектами, принадлежащими к совершенно разным сферам. (Думаю, такую способность можно в каком-то смысле считать талантом. Я не хвастаюсь, но это в самом деле очень непростое дело.) Иначе говоря, когда кто-то начинает действовать мне на нервы, я перемещаю объект своей неприязни в зону, существующую обособленно от меня и не имеющую ко мне никакого отношения. Я говорю самому себе: «Хорошо! Пусть мне неприятно, пусть я раздражен, но источника этих чувств здесь уже нет, он перенесен в другие сферы, и я смогу разобраться с ним там позже». То есть на какое-то время на чувства ставится некий блокиратор. Бывало, душевный покой не восстанавливался и после того, как я снимал блокировку и тщательно анализировал свое эмоциональное состояние. Но такое случалось крайне редко. Обычно время нейтрализует и обезвреживает злобу, в результате рано или поздно забываешь о том, что стало ее причиной.

Благодаря этой системе контроля над эмоциями мне удавалось избегать множества ненужных проблем и сохранять в своем внутреннем мире относительную стабильность и спокойствие. А то, что все это время она надежно действовала, составляло предмет моей гордости.

Заметим: некий блокиратор. Однако в случае с Нобору Ватая «эта система отказывала». И никак не помогала «отодвинуть этого типа куда-нибудь подальше, за пределы сознания».

Выходит, Окада своей блокировкой блокировал сам себя.

– Вы живете в очень странном месте, – сказала Мальта Кано.

– Кошки ведь очень чувствительные создания.

– Однако мы живем там уже довольно давно – и мы сами, и кот. С чего бы ему пропадать именно сейчас? Почему он не ушел раньше?

– Точно я не могу ничего сказать. Может, течение изменилось. Что-то нарушило течение.

– Течение…

Но лишь после смерти Нобору Ватая в пересохший колодец хлынула вода.

Имеет ли это какое-то отношение к тому, что я совершил там? Вполне возможно. Видимо, неожиданно выбило пробку, закрывавшую грунтовым водам путь наверх.

Я– это он,

А он – это я.

Откажешься от себя, тогда ты – это ты.

Так говорил Хонда-сан.

Что за перевертыши? Что еще за Гегель с буддистским уклоном? Ведь не сам же Мураками все это придумал, тут же века спрессованы. Где-то я уже все это…

Ну так и есть.

Ведь сказано же:

Каждая земля, каждый язык, каждая форма восприятия реальности требует каких-то определенных людей и мифов, которые наиболее четко эту форму осознают и действуют в ней. Дилан, «Стоунз», «Битлз» и масса других прекрасных людей делают это там. Здесь этого никто не делает, почти никто. Поэтому приходится работать сразу за сто человек106.