Любовная лирика Мандельштама. Единство, эволюция, адресаты - Олег Андершанович Лекманов
Вскоре Анна Белокопытова вместе с мужем покинула Россию. Жила во Франции и в США, а умерла в январе 1952 года в Париже.
Марина Цветаева эмигрировала из Советской России в мае 1922 года. Незадолго до этого, в апреле 1922 года, Мандельштам с женой, Георгий Шенгели и сама Цветаева в течение некоторого времени жили одной «колонией» в московской квартире Цветаевой на углу Поварской улицы и Борисоглебского переулка. Литератор и издательский работник Петр Зайцев вспоминал:
Цветаева несколько насмешливо отзывалась о Мандельштаме как о наивном и простодушном человеке, слишком уж явно и открыто проявлявшем свои эмоции из‑за ревности: ревновал свою молоденькую жену, полудевочку-полуженщину с хрустальными ясными глазами, к поэту Георгию Шенгели513.
После отъезда из Москвы Цветаева сначала жила в Берлине, затем в предместье Праги, а в 1925 году перебралась в Париж. В 1939 году она вслед за мужем вернулась в СССР.
Отношение Цветаевой к Мандельштаму и его творчеству в эти годы было неровным. Она пришла в негодование от прозы поэта, оскорблявшей, как ей казалось, белое движение и его участников. 18 марта 1926 года Цветаева писала Д. А. Шаховскому: «Сижу и рву в клоки подлую книгу М<андельштама> „Шум Времени“»514. Позднее Цветаева сменила гнев на милость и скорее с симпатией написала о Мандельштаме в мемуарном очерке «История одного посвящения», который в письме к Саломее Андрониковой от 18 мая 1931 года охарактеризовала так:
…жалею, что Вас, милая Саломея, не будет, ибо в 2-ой части дан живой М<андельшта>м и – добро дан, великодушно дан, если хотите – с материнским юмором515.
С Саломеей Андрониковой Мандельштам в последний раз общался тогда же и там же, где с Анной Зельмановой, – летом и осенью 1917 года в Алуште. В сентябре 1917 года Андроникова из Крыма переехала в Баку, затем в Тифлис, а в сентябре уже 1920 года она через Стамбул добралась до Парижа. В 1940 году вместе со вторым мужем Андроникова переселилась в США, где прожила до 1945 года. Период с 1945 до 1982 года, то есть до самой своей смерти, она провела в Лондоне. Близкий друг Саломеи Андрониковой Исайя Берлин завершил некрологическую заметку о ней так (оригинал на английском языке):
Неповторимый шарм, ироничный юмор, блеск и поразительная откровенность ее бесед сопровождали Саломею практически до конца ее долгой жизни. Также, как и ее красота516.
В уже цитировавшемся нами рассказе Эдуарда Лимонова «Красавица, вдохновлявшая поэта», написанном по следам встречи с Андрониковой в начале 1980‑х годов, заглавная героиня предстает гордячкой, плохо представляющей себе, кто такой Мандельштам, и заявляющей, что предпочитала ему общество «блестящих гвардейских офицеров – аристократов»517. Конечно, Андроникова во время встречи с Лимоновым вполне могла разыграть подобный спектакль, однако ее более ранняя переписка, например, с Глебом Струве 1960‑х годов, показывает, что Андроникова прекрасно осознавала Мандельштама как поэта и прозаика. В частности, в письме от 27 января 1969 года она запрашивала Струве: «Глеб Петрович, ужасно хотелось бы мне иметь IIой том (проза) Мандельштама. Можно?»518
Путь в эмиграцию Веры Судейкиной отчасти напоминал маршрут Андрониковой. В апреле 1919 года они с Сергеем Судейкиным покинули Крым и перебрались в Новороссийск, затем в Баку, затем в Тифлис, а затем в Батум. В начале мая 1920 года Судейкины с помощью того же человека, что и Андроникова (Зиновия Пешкова), смогли добраться до Марселя, а вслед за тем до Парижа. В конце мая 1922 года Вера Судейкина ушла от мужа и на долгие годы сделалась подругой, а потом и женой великого композитора Игоря Стравинского. Умерла Вера Стравинская в том же 1982 году, что и Андроникова, в США, куда переехала в 1939 году и где прожила со Стравинским долгую и богатую впечатлениями и событиями жизнь.
Иосиф Бродский в докладе на Мандельштамовских чтениях в Лондоне так рассказывал об адресате стихотворения «Золотистого меду струя из бутылки текла…»:
Вера Судейкина была женщиной поразительных внешних качеств, одна из первых «звезд» тогда только нарождавшегося русского кинематографа. <…> …замечу, что эпитет «тогдашней красавицы» к ней никак неприменим, ибо и в глубокой старости, когда мне довелось с ней столкнуться, выглядела она ошеломляюще.519
Ольга Гильдебрандт-Арбенина никуда из советской России не уехала. Актерское ремесло она бросила в 1923 году, не в последнюю очередь потому, что в 1920–1921 годах под влиянием Юрия Юркуна начала рисовать. На этом поприще Арбенина достигла больших успехов – ее работы дважды попали в состав экспозиции на выставках художников из московской группы «Тринадцать». В самом начале февраля 1938 года Юркун был арестован по сфабрикованному обвинению и в сентябре этого года расстрелян. В своем датируемом 1946 годом письме Юркуну (о чьей гибели она тогда еще не знала) Гильдебрандт-Арбенина констатировала:
Сейчас у меня нет никого и ничего. Никаких надежд и даже никаких желаний. Рисовать я больше не [буду] могу. Без Вас исчез мой талант520.
Умерла Гильдебрандт-Арбенина в 1980 году в Ленинграде. В старости она написала и/или надиктовала исследователям несколько мемуарных заметок. Есть среди них и воспоминания о Мандельштаме. О своих поздних пересечениях с поэтом и Надеждой Мандельштам Арбенина рассказала так:
Я потом встречалась изредка с М<андельштамом> и его женой у Лившицев. Мы говорили не без смущения. Жена была (на мой взгляд) очень боевая, но, что называется, «женщина как женщина». Я не знала, что она такая умная. <…> В 1937 г. в Москве мне передали, что М<андельштам> в Москве и очень хочет меня видеть – но меня «не пустили». Вот и все!..521
Надежда Мандельштам, кажется, преувеличивая степень близости поэта с Гильдебрандт-Арбениной, описала одну из своих встреч с ней у Лившицев: «Она тихонько рассказала мне подробности своего минутного романа с Мандельштамом»522. По-видимому, именно этот фрагмент имела в виду Арбенина, когда с горечью писала в дневнике:
…я осталась тенью в чужих судьбах. <…> Немного мелочей (и неправильных) у глупой О<доевцевой> и умной Нади523.
О судьбе Ольги Ваксель мы уже рассказали в посвященной ей главе этой книги. Здесь приведем лишь стихотворение Ваксель, написанное в день самоубийства:
Я разучилась радоваться вам,
Поля огромные, синеющие дали,
Прислушиваясь к чуждым мне словам,
Переполняюсь горестной печали.
Уже слепая к вечной красоте,
Я проклинаю выжженное небо,
Терзающее маленьких детей,
