Алексей Иванов - Аллергия на «Магические Грибы»

Закончив разговор, Олеся принялась ругать бельё, которое не сохнет на бельевой верёвке уже пять дней, а Олег бессильно затолкав мобильник в глубину кармана, состроил мне кислую гримасу. Поддерживая его, а может быть в большей степени себя, я попытался перевести общее настроение мысли в иное русло:

— Как ты думаешь, Олег, может вернуться уже домой? Знаешь, у нас, к примеру, правительство России выдаёт материальную помощь каждому, кто вернулся из эмиграции!

— Здорово! Тебе, может быть, стоит вернуться, а мы‑то не из России. Возьмёшь нас с собой?

— Запросто! Правда расселяют таких переселенцев где‑то в районе полярного круга, примерно так, как это сделал Сталин с евреями создав для них Еврейскую автономную область «Во глубине Сибирских руд».

— Да, это было своего рода гетто, но не стоит за это ругать Сталина. Когда Гитлер любезно предоставлял евреям печи крематориев, Сталин создал для них свой Израиль, причём не в выжженной пустыне, а в благодатном крае богатом природными ресурсами и с благоприятным климатом. При этом его не нужно было защищать с оружием в руках, отбиваясь от иноверцев. Живи в удовольствие.

— Гитлер, конечно, был безумно жесток, и нам очень повело, что он уже в прошлом. Но, Олег, где гарантия, что сегодняшняя Ирландия, не справившись с неподъёмным бременем трудовой эмиграции, не выкинет нас, ну, не в Холокост конечно, но в резервацию где‑нибудь в глубинке бедной страны, скажем в Албании? Будет им платить копейки на наше содержание, что будет гораздо меньше, чем платить нам пособие по безработице.

— Да, вполне возможно, об этом уже говорят в Великобритании.

— Веришь ли, мне кажется, что Ирландия, скорее будет платить иммигрантам, чтобы уехали, но никогда не предложит грант тем ирландцам, кто покинул страну, чтобы они вернулись. Ты знаешь, сколько ирландцев в мире? Если все вернутся, то этот остров утонет, как Титаник.

— Да, это точно, количество ирландцев в мире превышает количество иностранцев в Ирландии в сотни раз! Наверное, именно поэтому ирландское министерство иммиграции занимается, по всей видимости, профилактикой невозвращения назад, — усмехается Олег.

— Каким образом? — недогоняю я.

— Они помогают другим министерства принимать такие законы, чтобы в Ирландии было непривлекательно жить! — с печалью в голосе произнёс Олег, — Знаешь, ну типа, повышение цен, налогов и так далее.

— Я что‑то никогда не слышал про министерство иммиграции.

— Есть–есть. Удивительно, но у них был совет иммигрантов. То есть представители разных народов из числа иммигрантов входили в этот совет. И цель его такова, чтобы иммигранты могли влиять на иммиграционное законотворчество. К сожалению, этот совет перешёл под руководство министерства Справедливости и Равноправия и там этот совет был похоронен заживо.

— В каком смысле?

— А в таком, совет иммигрантов существует лишь в виде страничке в интернете и конец! Министерству Справедливости и Равноправия не выгодно, чтобы иммигранты были вовлечены в законотворческий процесс относительно интеграции иммигрантов.

— Это называется… — хотел было я произнести свою версию, но Олег перебил меня:

— С их стороны это такой вот сценарий: ты сидишь в баре, и очаровательная незнакомка соблазнительно смотрит на тебя, сочно облизывает свои губы, и снова смотрит на тебя, ты набираешься смелости, подходишь к ней, пытаешься познакомиться, а она тебя игнорирует, и её друзья смеются над тобой.

— То есть, ты хочешь сказать, что министерство справедливости смеётся над нами?

— Ты сам это сказал, Саня, оно дразнит нас, так как дразнят собаку — хорошо дразнить, когда она на цепи.

— Олег, ну а не получится у них вот так, как это бывает с женщиной. Она сначала дразнит, а потом жалеет, что не дала.

— Нет, Саша, министерство никогда не пожалеет, скорее пожалеем мы, потому что в этой Кама–Сутре, как ты не изворачивайся, министерство всегда сверху оказывается.

— Да… мне так кажется, что эмиграция вообще, это побег от несправедливой бедности к бедной несправедливости… и веришь ли, Олег, эта бедная несправедливость усугубляется отсутствием уважения к тебе. А хуже всего, что пока ты терпишь это унижение, ты теряешь самоуважение. Я перестал себя уважать, понимаешь? Я сам себя ощущаю яхтой, которая осталась без паруса, без вёсел, и что страшнее всего — без якоря. Меня несёт на скалы, и я чувствую, что вот–вот и разобьёт в щепки. Я решился. Я вернусь на родину точно! Скоро, надеюсь, приедет жена и детишки. Недельку поездим по Ирландии, наверняка тут есть что посмотреть, какие‑нибудь исторические памятники, культурные достопримечательности. Веришь ли, несколько лет живу здесь, а кроме травы ничего не видел, да и та всегда серого цвета, потому что по пути на работу — ещё ночь, возвращаюсь — уже ночь. Короче неделька, и домой! Домой навсегда!!!

50

Падди нанимал дешёвых работников, в надежде заработать больше и больше, тратить меньше и меньше. Чтобы платить меньше законного минимума, Падди подбирал ласковые слова, как жених ухаживает за невестой: «Какая ты, хорошая работница, Вильма! У тебя такие честные и добрые глаза, не то, что у этого Александра — злые и хитрые!»

Какой цинизм! Какая явная двуличность, выпирающая наружу как открытый перелом. Какая оборотистость и прижимистость!

Падди увеличивал количество грибов, нарушая технические возможности и все санитарные нормы: «Я же ничего не теряю, работникам расценки устанавливаю сам, и плачу за вес по минимуму! Мне платят по максимуму. Экономия 600%. Ну не умница ли я?!!»

Падди был горд за себя. Наверное, он считал себя хитрее других, но думал ли он о том, что судьба обманет его самого?

Падди умножал количество полок: «Чем больше полок — тем больше грибов, чего тут непонятного. Чёрт! Много непонятного!!! Почему так много больных грибов? Как остановить эту эпидемию? Учёные, караул!»

Новая волна грибов выросла очень необычной. Все грибы в тоннеле были покрыты ржавчиной. Паразитирующий грибок оранжевого цвета ровным слоем покрыл собственно грибы. Все грибы вместе с компостом пришлось выкинуть на помойку.

Следующая волна грибов выросла ещё более необычной. Уродливые, как дети рождённые после атомной бомбардировки Хиросимы, и вонючие как дохлая кошка, лежащая на обочине дороги, не оставляли никакого шанса на какой‑либо доход. Все грибы вместе с компостом пришлось выкинуть на помойку.

Очередная волна грибов наполнялась водой, подобно морской губке и оплакивала смерть предыдущих грибов. Все несколько тысяч плодовых тел, расправив свои могучие шляпки, умывались слезами: тяжёлые капли просачивались сквозь пластинки на нижней части шляпки и плакали, плакали, плакали. Зонтики наоборот. Все грибы вместе с компостом пришлось выкинуть на помойку.