Алексей Иванов - Аллергия на «Магические Грибы»

Я не мог дать сдачи. Ведь, если человеку дать по лицу кулаком, то ему будет больно. А как я могу сделать человеку больно? КАК? ВЕДЬ ЕМУ БУДЕТ БОЛЬНО!!!

Я беспомощен, бессилен, беззащитен перед ударами судьбы.

Я стою перед Падди и снова ощущаю себя маленьким мальчиком, который не может постоять за себя.

Мне было восемь лет. Два мальчика старше меня купались на пруду. Вечерело, становилось прохладно. Выбравшись на берег, они дрожали от лёгкого бриза. «Пацаны», — крикнул один из них, — «кто принесёт дров для костра больше всех, тому я подарю вот этот ножик!»

Это был чудесный ножик. Я всегда мечтал о личном карманном ножике со складывающемся лезвием. Я разглядывал ножи в магазине, и хотя выбор был не велик, у меня не было ни малейшего шанса заполучить даже самый недорогой из них.

Ножик в руках мальчика был необыкновенным. В нём было несколько лезвий, рукоятка чёрного цвета, и уже представлял, что будь у меня такой нож, то я был бы самым авторитетным мальчиком во дворе и уж точно, самым счастливым.

Костёр полыхал жаром, мальчишки согрелись. Я носился, как Соня О’Сулливан[37], я принёс дров больше всех, и они это признали. Ножик мой!

Но не тут‑то было, это была шутка. Злая шутка. Меня обманули. Меня поимели. Как это обидно быть обманутым. Как это обидно, когда тебе смеются в лицо. Кому‑то в этой жизни судьба улыбнулась, надо мной она надсмеялась.

Как это обидно, когда с довольным выражением лица тебе говорят: «У тебя ничего не получится, Александр!» Говорят, что Фортуна слепа, но её удары по мне точны и болезненны. Как это обидно быть беспомощным, бессильным, беззащитным перед её ударами, ведь отомстить то некому.

47

Когда Падди вышел, и дверь тоннеля с шумом захлопнулась, Шинейд спросила меня:

— А ты не слышал, что случилось с Евгением, знаешь такого?

— Нет, не знаю, кто это, что с ним случилось?

— Да ты что, все об этом говорят. Тут недалеко, на маленькой фабрике работал парень из Белоруссии. Евгений его зовут. Так вот у него крышу снесло.

— Я ничего не слышал об этом.

— Ты представляешь, он решил купить себе дом, сам знаешь, что платить аренду, это выкидывать деньги на ветер.

— Это точно, у меня вообще ничего не копится — всё сплошные расходы.

— Он просил банк дать ему ссуду, но ему не дали, потому что у него нет никакого статуса для проживания в Ирландии, одно лишь разрешение на работу. Тогда он попросил своего хозяина оформить дом на него. Его хозяин получил ссуду и оформил дом на себя. Дом стоил девяноста тысяч. Когда Евгений выплатил восемьдесят тысяч, хозяин уволил его с работы и велел убираться подальше. Вот у него крышу и переклинило. Сейчас его увезла скорая психологическая помощь.

— И как он?

— Не знаю, но говорят очень сложный случай.

— А как дом?

— А никак! Дом принадлежит его боссу. У Евгения нет ни одного документа в его пользу, деньги то он выплачивал хозяину наличными из рук в руки. Даже если он удачно поправится и придёт в себя, то наша судебная система загонит парня в могилу. В его случае судебная тяжба растянется на годы — у нас такая «совершенная» судебная система!

— Вот скажи, а, ну где справедливость? Почему бы банку было не дать парню эту дурацкую ссуду, ведь банк ничем не рисковал — дом в Белоруссию не вывезешь, он потому и называется — недвижимость.

— Мне ужасно жаль этого парня. Ты, конечно, не в курсе, неприятности преследуют Евгения, — сказала Шинейд с глубоким сочувствием. — Он работал сварщиком, и что‑то там делал на высоте шесть метров. Евгений просил хозяина выделить ему помощника, тот не дал, как всегда. Лестница, на которой он стоял, заскользила по стене, и бедный Евгений оказался в больнице с переломом тазовой кости.

— Господи, помоги ему!

— Это ужасно, он пролежал в гипсе три месяца, истратил все свои сбережения. Если бы хозяин заботился бы о нём, то Евгений мог получить хорошую денежную компенсацию. Беда в том, что сам он ничего не потребовал с босса, потому что по–английски вообще не говорит. Кому он нужен, если не может постоять сам за себя?

— Боже Святый! Я не понимаю, ну как вот так можно отправиться в чужую страну и не попытаться выучить триста — четыреста слов, самое необходимое. Эти люди — безумцы. Да, они находят работу, каким‑то образом работают, видимо Бог помогает во всём. Но и сами они должны хоть маленькое усилие приложить для того, чтобы уметь изъясняться. Вот потому нам и платят мало, и работаем без выходных, отпускных и без больничных, что мы сами себя не хотим защитить, и не знаем, как это сделать…

48

Ура! Наконец‑то у меня появились настоящие соседи! Супружеская пара из Украины Олег и Олеся, да две дочери. Старшей дочери восемнадцать лет, младшей три года. Падди пришлось купить ещё один мобильный домик.

Олег очень доволен перспективой:

— Представляешь, Саш, он обещал нам платить до 15 евро в час! Это здорово!

— Да, Саша, новости, знаешь ли, противоречивые, — добавляет Олеся, — В Дублине разразился скандал — чудовищная эксплуатация бригады румынских строителей. В Муллингаре состоялась демонстрация польских и литовских рабочих, которым выплачивали заработную плату с нарушениями трудового законодательства, а тут 15 евро в час! Наконец‑то Бог услышал наши молитвы!

— Вы, конечно, сможете зарабатывать соответственно приложенным усилиям — чем быстрее работаете, тем больше заработаете, — я не спешу разочаровать моих новых друзей.

— Ты, знаешь, Саня, — продолжает Олег, — такое создаётся впечатление, что если ты не из европейской страны, «Non EU‑citizen»[38], как мы называемся на сухом языке министерств, то значит, нас можно унижать, оскорблять безбожно.

— Да, кажется, как будто пренебрегать правами человека это норма для работодателей. Это не нормальная норма! — вторит мужу Олеся.

— Ребят, вы молоды, у вас всё получится! — я решил их поддержать, они ещё успеют узнать всю правду сами.

А что ещё я должен был им сказать? Трудолюбивые оптимисты, стоило ли мне рушить их веру? Они знали куда ехали. Они ехали не за лёгким хлебом. Олег сварщик высшего класса, до приезда сюда варил газопроводы. Олеся — бухгалтер. Это ничего, что они будут работать ниже своей квалификации. Главное то, что у них есть шанс… шанс зарабатывать по… 15 евро в час.

— Мы столько намучались в этой жизни, — жалуется Олег. — Нам уже успели отказать в натурализации. Мы всегда работали не покладая рук. Представь себе, был короткий период, когда у нашего прежнего работодателя было мало работы, и он не обеспечивал нас сорокачасовой неделей. Конечно же, в течение тех трёх месяцев государство доплачивало нам, чтобы, элементарно хватало на еду и квартплату. В результате мы получили отказ в натурализации. Это что справедливо?