Алексей Иванов - Аллергия на «Магические Грибы»

Падди увеличивал количество грибов, нарушая технические возможности и все санитарные нормы: «Я же ничего не теряю, работникам расценки устанавливаю сам, и плачу за вес по минимуму! Мне платят по максимуму. Экономия 600%. Ну не умница ли я?!!»

Падди был горд за себя. Наверное, он считал себя хитрее других, но думал ли он о том, что судьба обманет его самого?

Падди умножал количество полок: «Чем больше полок — тем больше грибов, чего тут непонятного. Чёрт! Много непонятного!!! Почему так много больных грибов? Как остановить эту эпидемию? Учёные, караул!»

Новая волна грибов выросла очень необычной. Все грибы в тоннеле были покрыты ржавчиной. Паразитирующий грибок оранжевого цвета ровным слоем покрыл собственно грибы. Все грибы вместе с компостом пришлось выкинуть на помойку.

Следующая волна грибов выросла ещё более необычной. Уродливые, как дети рождённые после атомной бомбардировки Хиросимы, и вонючие как дохлая кошка, лежащая на обочине дороги, не оставляли никакого шанса на какой‑либо доход. Все грибы вместе с компостом пришлось выкинуть на помойку.

Очередная волна грибов наполнялась водой, подобно морской губке и оплакивала смерть предыдущих грибов. Все несколько тысяч плодовых тел, расправив свои могучие шляпки, умывались слезами: тяжёлые капли просачивались сквозь пластинки на нижней части шляпки и плакали, плакали, плакали. Зонтики наоборот. Все грибы вместе с компостом пришлось выкинуть на помойку.

Минус двадцать тысяч евро.

Минус сорок тысяч евро.

Минус шестьдесят тысяч евро.

«Я закрываю ферму. Она обречена. Я банкрот».

…И тогда воздаст каждому по делам его.

Дай, Бог всем фермерам, да по прибыльной ферме! Бог свидетель я не молился о закрытии фермы и разорении Падди. Я не хотел его побеждать, я всецело желал ему счастья. Я не хотел его побеждать, но он сам мне помог сделать это. Я получаю желанную, долгожданную, многострадальную свободу!

Ура!

Ура!

Ура!

Я люблю людей. У меня никогда не было врагов. Я хотел бы быть другом Падди, и он платил бы мне честно. Я хотел бы быть его другом, но это невозможно. Если учесть, сколько я должен был получать, и сколько он мне платил, то должен он мне много. Если он должен мне много, а отдавать не собирается, то это означает, что он никогда не пожелает стать моим другом.

Я нашел другую работу на следующий день после объявления о предстоящем закрытии фермы. Ещё бы, того, кто работал на грибной ферме, возьмут куда угодно. Это стойкие духом люди, приспосабливающиеся к любым условиям труда. Это работники, выдерживающие любой график, способные выдержать и жару и холод, способные смириться и с грязью и с вонью. Тот, кто работал на грибной ферме, сможет работать и с живыми змеями, и с дохлыми коровами, и с морально–неустойчивыми неврастениками, и с буйно–помешанными психопатами — всё ему нипочём!

— А тебя, Александр, я попрошу остаться! — С явной злостью в голосе, сказал мне Падди. — Ты идешь на стройку к восьми утра? Отлично. Значит, сначала каждое утро будешь приходить к четырём на ферму, у меня есть ещё для тебя фронт работ, а потом, заканчивая у меня, с восьми, будешь работать на стройке! Формально, ты пока ещё мой работник. Рабочее разрешение на твоё имя, пока ещё не аннулировано. Грибы кончились, но осталось много грязной работы, так что, перед тем, как идти на новую работу, ты будешь приходить ко мне, ты, пока ещё, мой!

Бессмысленно соперничать со своенравным ирландским ветром. Он мне не по зубам. Я не смог победить этот ветер, я не стал ветряной мельницей, я флюгер, беспомощно болтающийся на ветру, я чёртик на резиночке.

«Алекс, ты, пока ещё, мой!»

«АЛЕКС, ТЫ, ПОКА ЕЩЁ, МОЙ!»

Господи! За что? «А тебя, Александр, я попрошу остаться!» Да, это у меня дурная наследственность. Да, это среди моих родственников никто нормально не умирал!!! Неужели он хочет добить меня здесь? Господи, какое варварское коварство! Какая унизительная беспомощность перед этим мерзким тираном!

Последние дни моего тирана, как последние минуты терминатора, это апогей борьбы. Рассыпаясь на куски, из последних сил, он старается нанести неожиданный и смертельный удар, он должен выполнить свою миссию.

Его миссия уничтожить меня.

Я не смогу уничтожить его, но я смогу его опозорить.

Моя миссия опозорить его!

Добив меня, он не возвратит утерянного, он лишится ещё большего. Я ни разу не оскорбил его. Я ни разу не поднял на него руку. Когда он бил меня по щеке, я подставлял другую щёку… я не мстил ему. Пусть он думает он об этом всю жизнь, пусть переживает, пусть боится, Бог расставит всё по своим местам.

«Ты будешь приходить ко мне, ты, пока ещё, мой!» — сказал мне Падди и в этот момент я почувствовал, аллергию. Аллергию на рабство. Аллергию на предательство. Аллергию на «близорукость» — неспособность видеть своё собственное будущее. Аллергию на несостоятельность. Я понял, что она НЕ неизлечима.

Она излечима. Навсегда излечима. Одно маленькое неудобство — средство её лечения чрезвычайно радикальное. Я должен подчиниться воле Вуду черемисских лесов. Последние язычники Европы, вы подобны кофейной гуще — чем вас меньше, тем крепче действуют ваши заклинания.

Я не смог поймать ветер и стать ветряной мельницей. Я не хочу быть флюгером, мне осталось одно — слиться с ветром, стать ветром и поднять бурю.

Здравствуй, мой ненаглядный, Александр!

Ура! Мы получили визу! Наконец! Билеты куплены и через неделю, зелёный поезд повезёт нас в Москву, а там, в Шереметьево нас ждёт самолёт с серебристыми крыльями!

Вчера, по такому поводу, испекла твой любимый яблочный пирог. Он получился такой вкусный, что прямо загляденье. Пирог был пышный, лёгкий, я сама съела, наверное, три куска сразу, и деткам тоже он очень понравился.

Ты можешь представить, как сильно меня радует перспектива нашей встречи, но я не знаю, как сказать об этом родителям и Лене… я так боюсь расстроить их…

К нам приходила Марина с её дочерьми. Детки стали скакать по комнате, играть и визжать так оглушительно, что я ещё раз с сожалением подумала о том, что как это ужасно, что мы живем в квартире, состоящей из одной комнаты, которая является и детской, и гостиной, и спальной комнатой и кухней одновременно… значит, всё- таки надо ехать, вдвоём мы сможем заработать гораздо больше… Я соглашаюсь с этим, но борюсь внутренне — мы же дружно жили вчетвером в одной комнате и никогда не ссорились, нужна ли нам квартира большего размера???

Когда гости ушли, Анастасия попросилась идти спать к Лене, так как у нас так тесно. Мы, по–прежнему спим все вместе, в одной кровати. Только я уснула, звонит Настя, а время полпервого–ночи. Говорит: «Хочу домой». Поругала я её, поругала, а что делать? Мне пришлось тащиться за ней. Спали, как всегда, втроём. Вот так и закончился наш очередной день без папы.