Алексей Балабанов. Встать за брата… Предать брата… - Геннадий Владимирович Старостенко
В разговоре о Балабанове от этой темы, от нацвопроса, лучше все же не уклоняться. Иначе и анализировать будет нечего. Хотя, понятное дело, излишне глубоко и с исступлением внедряться тоже не стоит: можно скатиться в крайности. На «Братьев» и публика ходила – дабы услышать сакраментальные фразы, поясняющие особенности межнациональных отношений. Как уже было отмечено, у режиссера и продюсера было два веских мотива пренебречь ответной реакцией профессионального кинематографического сообщества: а) за спиной у них была незримая эгида – как щит за спиной Брэда Питта, Ахилла в «Трое», и б) политический вектор их мнимо аполитичного диптиха про Данилу Багрова четко вписывался в идеологию новой русской власти.
В этом диптихе и в других картинах Леха поднял не один нацвопрос, а целых пять. Еврейский, украинский, чеченский (и шире – кавказский), якутский и русский. Если и не поднял, если и не ставил в полную силу, то пытался привлечь к ним внимание – просто, но броско. И чаще для колорита, вовсе не пытаясь задать глубокий дискурс на тему. Где-то в формате эпизодических реплик (как, скажем, в «Брате»), а где-то настойчиво и рефреном (как в «Кочегаре»). Где-то – не убоявшеся страху иудейска, а где-то – как в случае с разборкой с «хохляцкой мафией» или праведной местью отставника-афганца, якута по национальности – даже и с тайной стихийной поддержкой со стороны тех, кого вначале Леша так перепугал (вспомним реакцию Германа на «Брата»).
И молодец, казалось бы, ведь политкорректность для художника – как постная еда для гурмана. И раз уж взялся вещать людям правду – говори и об этом. Лучшие умы прошлого сходились в убеждении, что национальный вопрос – самый насущный из всех. Характеризуя национальное – идентифицируют сущность. Маркс, например, не стеснялся писать об одноплеменниках: «Деньги – ревнивый бог Израиля». И что в основе классового вопроса лежит национальный. Ни Пушкин, ни Белинский, ни Достоевский ни минуты не колебались писать о национальных различиях. Да все русские классики только и делали, что оценивали народы с разных ракурсов и в отношениях с другими народами. И это, в общем, нормально, если исключать эксцессы.
Нацвопрос надо всегда ставить смело, хотя бы и с просчетом возможных негативных реакций. И с пониманием, что новым правящим классом на этом поле наставлена куча законодательных препон и растяжек (а где-то в соображениях конъюнктуры и наоборот – хоть ори себе в рупор во всю Ивановскую). И того, кто пытается отстоять свои классовые интересы и оградить себя от имущественных и культурных посягательств стяжательских элит, удобнее всего зачислить в экстремисты.
Артемий Троицкий однажды сказал примерно следующее (не припомню где, да простит меня автор интервью или его собеседник): как художник Балабанов в «Брате» поступил, возможно, и честно, а как гражданин – не очень. И соглашусь с ТВ-светилом, и нет; и если соглашаться, то в нюансах, в акцентах. У либерально ориентированной публики, конечно же, резко встали дыбом волосы, когда герой, призванный эпохой убивать, с недовольной чуть ленцой кивнул в сторону еврейства. Вместе с тем он и не припирал никого к стенке – Вы мне еще за Христа ответите… А между тем так он и обращается к «хохлам»: Вы еще за Севастополь ответите… И бах! – стреляет…
Если честно, тех, кто системно работал на культурный раскол двух предельно близких друг другу народов, такие вещи не могли не радовать. И этот конкретно момент, как и разборки с украинской мафией, с «хохлами», нужно и оценивать с этого ракурса. Да, как у художника тут все ярко, интригует и завораживает, рвет за живое. Ну, а как у гражданина…
Леша отлично знал, что Севастополь оказался нероссийским по мановению волшебной палочки, удерживаемой в беспалой руке друга их семьи. Тема, видимо, мутила душу Алексею Октябриновичу, но и правду он сказать не мог, не определившись в персоналиях. Не обидев и самого ЕБН, и папу с мамой. Так вместо правды и вызмеилась полуправда, а в общем в чем-то и ложь.
Рыцарям правды случалось наживать себе доблестное имя, в том числе и не брезгуя неправдами, которые в дальнейшем в цепких руках пропаганды обрастали яркими кристаллами того самого патриотизма, в котором английский классик обнаруживал изъяны (последнее прибежище известно кого). А уже упоминавшийся диссидентствовавший наш академик поведал и свое: «К этому чувству русских людей, к их патриотизму, и апеллируют всегда, когда хотят их использовать в собственных интересах».
И тут я, скорее, увижу то, что сблизит меня с либералами, без сожалений прекратившими когда-то давно мое трудоустройство в престижном новостном агентстве и которых еще несколько лет назад готов был осмеивать. В той статье своей, «Лехин груз», я предположил, напомню, что теперь, с его уходом из жизни, кино его станет еще более культовым, чем при жизни его. С намеком на то, что под памятник его творчеству обязательно подгонят внушительное пропагандистское основание. Этот мой взгляд не оказался неразделенным, и среди прочего «Новая газета» в июне 2020-го поведала репризой: «Мальчик, пропаганды нам принеси».
Автор Слава Тарощина писала: «…именно легендарный Багров стоял у истоков, можно сказать, той пропаганды, которая сегодня лезет изо всех щелей». Речь шла о двадцатилетнем юбилее выхода на экраны второго «Брата». Ниже по тексту шла ссылка на концерт в Олимпийском двадцатилетней давности, который тогда и приурочили к выходу «Брата 2». С описанием того, что было на концерте и как «профсоюз киллеров» зажигал пришедшую публику: «Так, Виктор Сухоруков настолько вошел в роль духовного лидера нации, что возопил: “Слушайте меня! Здесь у нас родина! В этой стране у вас есть мы, и мы сегодня с вами…” То была первая громкая реакция на новую русскую идею времен вертикали. В ее основе – ксенофобия вкупе с навязчиво декларируемым патриотизмом».
А дальше автор констатировал: «Стихийного правозащитника из Данилы не получилось. Убийство для него стало делом обыденным, вроде чистки зубов… Одни считают балабановские фильмы апофеозом ненависти к инородцам, другие – воплощением русской души, алчущей справедливости. Кажется, правы и те, и другие».
Заканчивалась статья в «Новой газете» словами: «Где-то уже вызревает условный “Брат 3”. Тот самый, который, подобно Даниле Багрову, примется крушить все вокруг, не уставая повторять: “Я родину люблю”».
То был отклик в либеральной прессе на мощнейший вброс на Первом канале темы балабановских «Братьев» к юбилею второго. Дифирамбы Леше сыпались как из рога изобилия. И все мемориальные хвалы в его честь непременно включали дежурную фразу, что честность для него – в кино, в жизни, в отношениях –
