Озаренные - Леонид Михайлович Жариков
При въезде в поселок на автобусной стоянке за шлагбаумом выстроился длинный ряд машин. Транспорту запрещен въезд в центр: всюду висят «кирпичи». Пришлось и нам оставить машину на окраине и идти в заповедник пешком.
Гордая скульптура благородного оленя с ветвистыми белыми рогами встречает входящих в ботанический сад. Неземной красоты нежные розы, пурпурные, желтые, темно-малиновые, почти черные, алые, палевые, сиреневые сопровождают всех, кто идет в управление. На фронтоне величественного здания с колоннами издали видна скромная надпись: «Аскания-Нова».
Директор Научно-исследовательского института животноводства степных районов, начиная беседу, усмехнулся в ответ на мои слова о «дедушке с ружьем».
— Что же, вы довольно точно представляли себе существующее положение. Наш заповедник единственный в мире, который не имеет службы охраны. Вы полагали, что у нас здесь все сокровища охраняет дедушка с ружьем, но, если грустно пошутить, то надо сказать, что и его у нас нет, не предусмотрено штатным расписанием. Странно? Дико? Пожалуй, что так. Поэтому у нас бывают случаи исчезновения редчайших экземпляров птиц и животных. А весной и вовсе беда: нас одолевают браконьеры-цветочники. Приедет этакий барыга в личной машине, остановится на краю дороги, нарвет целый багажник диких скифских тюльпанов и отправляется на базар в Симферополь. Мы же ничего не можем поделать: на весь поселок у нас один участковый милиционер... Однажды я лично застал в ботаническом саду «туристов» с костром и шашлыками.
Приехали они на двух «Москвичах», расстелили посреди поляны с нашими редчайшими реликтовыми травами и цветами скатерть, выставили бутылки и пируют. Спрашиваю: «Как вы заехали на территорию заповедного парка, если на воротах висит объявление, что въезд сюда строжайше запрещен?» Отвечают без тени смущения, даже весело: «Извините, мы не знали... Садитесь, выпейте с нами». К сожалению, у нас нет прав пресекать подобные злостные нарушения, если не считать небольшого штрафа. Но как потом восстановить бесценные растения, погибшие на месте кострища по вине вот таких горе-туристов.
Предварительная беседа с директором института постепенно приобрела строго научное направление. В кабинете собрались ученые. Все они со знанием дела, с любовью и гордостью рассказывали о прошлом, настоящем и будущем асканийского заповедника.
Институт ведет исследования и опыты по акклиматизации и гибридизации диких животных и растений. Здесь сосредоточены в первозданном виде невиданный и бесценный генофонд — собрание реликтовых растений, редких и исчезающих животных.
Одновременно институт является центром племенного животноводства. Его племенное хозяйство включено в государственный план сдачи мяса, шерсти и молока. Асканийская порода тонкорунных овец известна не только в нашей стране, но и во всем мире.
Два направления — развитие биологической науки и опытное хозяйство — идут рядом. Это и определяет цели института, характер его деятельности. Но именно заповедная часть должна была бы являться главной, ведущей. Однако Министерство сельского хозяйства УССР требует от заповедника не научных трудов, а молока, мяса, зерна. Установлен твердый план, причем из расчета общего количества земельных угодий, в то время как целинная заповедная степь не может давать продукцию и должна служить высшим научным целям.
Мне хотелось поскорее увидеть заповедное хозяйство, содержащее в себе экзотику и науку, прикоснуться к нетленной красоте, дошедшей до нас из глубины веков.
Заповедная степь начиналась за дорогой. Был ранний час утра. У обочины нас ожидал конюх с запряженной коляской, называемой по-местному бедаркой. Буланый конь по кличке Баян хлестал себя хвостом по бокам и, всхрапывая, мотал головой.
Доктор биологических наук Евгений Петрович Веденьков по-хозяйски взял вожжи, мы уселись рядышком и тронулись в путь. Километра два ехали по целине, где трава была скошена в противопожарных целях. Дело в том, что степь пересекает проезжая дорога, и от нее все беды.
Скоро мы свернули в степь, и коляска, мягко покачиваясь на рессорах, покатила по едва заметным в траве колеям степной дороги. Дикое разнотравье раскинулось до горизонта. Степь то казалась белой от шелковых султанов ковыля, то нежно-голубой от цветущего льна. Нас окружала заповедная тишина. Мы вдыхали целебный воздух девственной степи, над которой звенела песня жаворонка. Уже лет десять, живя на даче под Москвой, я не слышал этой песни. На весь наш степановский лес осталась одна-единственная кукушка. Не слышно дроздов, умолкли соловьи. Лишь транзисторы оглашают лес гремящей музыкой...
И вот я в былинной степи, никем никогда не паханной, чудом или заботами человека сохранившейся до наших дней со времен глубокой старины. Мы проезжали мимо первозданных цветов и трав. Вон красуется поодаль желтый козлобородник, напоминающий игрушечные подсолнухи. Торжественно шествуют мимо нас египетские шалфеи, алеет степная гвоздика. От малейшего ветерка колышется серебряный ковыль, и степь кажется похожей на волнистое море.
Вот проплыл неподалеку каменный половецкий идол — их здесь называют бабами. Задумчиво сложив на животе каменные руки, он смотрит в степную даль, точно вспоминает времена, овеянные легендами.
Солнце поднималось над степью. И такая тишина обступала нас со всех сторон, точно мы на самом деле вернулись на двадцать веков назад в половецкую степь. Здесь все казалось исполненным особой значительности, все волновало. Даже имя нашего старенького мерина Баяна звучало символично. Чудилось, будто из-за тех вон курганов, что еле видны в синей дымке утра, слышатся рокочущие струны вещего Бояна, его былинный напев:
...Начнем же, братие, повесть сию
От старого Владимира до нынешнего Игоря.
Открытая дикая степь, блаженная тишина, покрытые мхом каменные половецкие бабы невольно настраивали на эпический лад. И уже другая картина рисовалась воображением — вдруг прискачет из степи на буйном коне витязь Алеша Попович, а за ним могучий Илья Муромец, восседающий на гривастом вороном коне, с червленым щитом на плече и тяжелым копьем поперек седла. Но... видны вдали строения двадцатого века. Шагают через былинную степь столбы высоковольтной передачи. И все это возвращает в сегодняшний день, гонит прочь сказочные видения.
Опьяняюще пахнет цветами. Высоко в небе парит степной орел. Распластав широкие крылья, он медленными кругами снижается к земле. Этот хищник тоже стал редкостью и уже больше нигде не гнездится, кроме этой целинной степи.
Подстегивая кнутиком лошадь, Веденьков вел неторопливый и взволнованный рассказ о заповедных цветах
