90 лет своим путём. Воспоминания и размышления о прошлом, настоящем и будущем - Михаил Иванович Сетров
Миша задумался, меня не слышит
Основной состав управления заповедника. Лежит лесник – нынешний директор заповедника. С. Г. Щевелев
Сева и мой водитель Пётр Гришков
Я у Тебердинского заповедника
Начальник департамента экологии США мистер Кастер (на фотографии слева)
У дома ученых, мы обучаем мистера Кастера верховой езде
Общественность и власти Соединённых Штатов Америки также вынуждены были вести жестокую борьбу с алчностью своих предпринимателей, чтобы спастись от экологической катастрофы. Многое было сделано по очищению воздушного бассейна, рек и озёр, но многое уже невозможно исправить. Невозможно вернуть лесам Америки первозданность, поскольку все они уже или искусственно насажены, или вторичны, даже в заповедниках, которые с позиции нашего понимания заповедности являются не заповедниками, а национальными парками, находящимися в хозяйственном пользовании как коммерческие объекты туризма. Как пишет английский историк и социолог Иэн Моррис в книге «Почему властвует Запад» (М., 2016), североамериканские «пилигримы» в своей алчности свели к началу ХХ века почти миллиард квадратных километров лесов – что более чем в десять раз превосходит площадь пригодной пашни всей Англии. «Американские „первопроходцы“, эта белая чума, испытывают непреодолимую ненависть к деревьям. Они срубают без милосердия всё, что было до них, и везде воцаряется тот же хаос. Теперь они применяют машины для выкорчёвывания пней, огнемёты и динамит» (с. 507). В наших заповедниках в большинстве случаев под строгой охраной находятся первозданные леса (или степи), причём первозданность сохранена не только в малонаселённых, но и сильно урбанизированных районах страны, например центрально-чернозёмной полосе или на Северном Кавказе, не говоря уж о Сибири или уссурийской тайге. Кавказский государственный заповедник хранит 270 000 гектаров нетронутых горных лесов, где имеются огромные массивы пихтовых лесов семисотлетнего возраста. Ничего похожего нет ни в Европе, ни в Северной Америке. Правда, в США один из старейших заповедников мира, Йеллоустонский национальный парк, сохранил первозданный лес. Но и здесь дух наживы сказал свое слово: заповедник на основной его территории использовался как коммерческий туристский комплекс и, загоревшись от туристского костра, сгорел дотла, теперь его восстанавливать нужно сто лет. Но ещё хуже обстоят дела в Мексике, куда США сплавили немало экологически опасного производства, в столице Мехико оно составляет 60 % промышленности всей страны. На улицах города нечем дышать, а жители дома и на производстве существуют только за счёт кондиционеров. Огромный же парк-заповедник, существовавший у города, давно погиб, и его кемпинги и приюты никто не посещает – там нечего смотреть, там нечем дышать. Экологи сам город Мехико (20 млн жителей) и его бывший парк-заповедник называли страшным сном по пятам кошмара. Спрашивается, почему же наши нынешние критики советской экологической политики, сваливая провалы в ней на социалистический строй, помалкивают о подобных экологических кошмарах на капиталистическом Западе?
Вопреки стенаниям наших алармистов именно Россия-СССР выполняла и продолжает выполнять миссию оздоровления экологии планеты, сохранив нетронутой на территории большого числа заповедников и сибирской тайги, природу страны – почти шестой части света. Это сейчас официально зафиксировано в таком документе, как «Стратегия и проблемы устойчивого развития России в XXI веке» (М., 2002). Россия «обладает уникальным экологическим потенциалом в виде незатронутых или мало затронутых хозяйственной деятельностью территорий, представляющих собой резерв устойчивости всей биосферы, благами которого фактически пользуется весь мир», – отмечают разработчики «Стратегии устойчивого развития».
Это, конечно, не значит, что у нас с охраной природы всё блестяще и мы можем почивать на лаврах: экологических проблем у нас огромное число, и многие из них в предвидимом будущем неразрешимы. Они как раз неразрешимы именно в виду господства в стране олигархии, не только не заинтересованной в решении экологических проблем, но и всячески препятствующей их решению, потому что это снижает её прибыли. Когда в процессе перестройки экономическое состояние страны стало ухудшаться, многим казалось, что всё может измениться к лучшему, если мы социализм поменяем на капитализм. Поменяли. И всё стало меняться, но, увы, только к худшему. Здесь характерна судьба как раз Кавказского заповедника, история его процветания и разорения, напрямую зависящая от отношения к нему населения и властей, которое, в свою очередь, прямо зависит от социально-экономических и политических изменений. Это отношение выражается не только в уровне финансирования, но и прямого воздействия на заповедную территорию в виде усиления браконьерства, сокращения численности охраняемых животных, расхищения имущества заповедника. Конечно, уровни влияния на состояние охраняемой территории населения и властей различны: ведь «численность» потенциальных браконьеров из окрестных селян и чиновников высокого ранга различна. Соответственно различен и непосредственный вред заповеднику этих «факторов». Но нарушение заповедности «начальством», тем более правительственного уровня, особенно опасно в моральном отношении, поскольку нравственно разлагает не только окрестное население, но и саму охрану заповедника: «Если им можно, то почему же нам нельзя?»
Подобная проблема существовала и в советское время. Так, министр обороны Гречко не только позволял себе охотиться в Кавказском заповеднике, но и построил на склоне горы Чугуш охотничий домик: там и сейчас хранится в качестве «реликвии» его каменная засидка, где он подкарауливал туров. Правда, министр пытался компенсировать урон заповеднику тем, что присылал ему вездеходные машины и оружие для охраны, хотя, конечно, это никак не компенсировало наносимый им моральный ущерб заповедности. Брежнев, будучи страстным охотником, в заповедниках сам не охотился – для этого существовали специальные заказники, но ввиду своего нежёсткого характера смотрел сквозь пальцы на подобного рода нарушения своих подчинённых. Так, министр внутренних дел Щёлоков в 1978 году счёл возможным поохотиться в Кавказском заповеднике. Как уже указывалось, сотрудники научного отдела заповедника и Сочинского национального парка обратились с жалобой на беззаконие министра к председателю Комитета партийного контроля при ЦК КПСС Пельше. Пельше сразу же отреагировал, вызвав Щёлокова «на ковёр», и кресло под министром зашаталось, но его тогда спас Брежнев: «Ну что мы будем ссориться с министром из-за оленя!» (Щелоков отстрелял тура). Тот, кстати, понимал, что он сбраконьерничал и, выходя в Пицунде из вертолёта, откуда выносили убитого тура, сказал: «Я не стрелял!» Это была «ложь во спасение». Но она его не спасла. Когда Андропов стал «трясти» его за все
