90 лет своим путём. Воспоминания и размышления о прошлом, настоящем и будущем - Михаил Иванович Сетров
Конечно, состояние ООПТ, прежде всего заповедников, а, стало быть, и экологическое состояние соответствующего региона, зависит не только от уровня незаконных действий населения и чиновников, но и от узаконенных воздействий на них. Здесь главным является разрешение хозяйственной деятельности на территории заповедников, её виды и их интенсивность. Потеря государством после «реформации» способности финансово полностью обеспечить деятельность ООПТ именно в их охране и научных исследованиях (предусмотренных ранее отделов НИР) привела к «идее» переложить основное их обеспечение на них самих путём разрешения здесь хозяйственной деятельности, «бизнеса». Это реализация уже теперь ставшего господствующим принципа «спасение утопающего есть дело рук самого утопающего!». И это несмотря на то, что такой подход в приложении к заповедникам является полностью абсурдным, поскольку сам принцип заповедности полностью теряет смысл. В. Е. Борейко в книге «Этика и менеджмент заповедного дела», изданной в Киеве, но на средства московского Эколого-просветительского центра (2005 г.), выделяет искони существовавшее положение в заповедном деле: «Заповедность – это такой режим природного объекта, при котором запрещена любая хозяйственная деятельность» (с. 79). Далее Борейко отмечает (с. 251), что 80-е годы в СССР были золотым веком заповедности, поскольку официально утверждалось, что получение экономической выгоды от заповедников недопустимо. «К сожалению, в начале 90-х годов в России, Украине и других странах СНГ в связи с развалом СССР и трудной экономической ситуацией появились призывы перевести заповедники, не говоря уж о других ООП, на частичную самоокупаемость». И как конечный вывод: «Особо важным становится держать любой бизнес на расстоянии пушечного выстрела от любых ООТ. Ибо бизнес, как сифилис, попав в здоровый организм заповедника, мигом поражает всю его структуру, вызывая гниение, а потом и гибель» (там же, с. 268; выделено В. Борейко).
На численность животных в заповеднике влияет не только браконьерство населения и чиновников на вертолётах, но и такой фактор, как изменение природно-климатических условий. Для Кавказского заповедника характерным фактором, снижающим число животных, особенно копытных, являются многоснежные зимы. Это видно по низким показателям браконьерства в 60–70 годы прошлого века сравнительно с 1990-ми годами и вплоть до начала нынешнего столетия. Тогда влияние климатических условий на колебания численности копытных было, фактически, единственным фактором. В 90-х годах этот фактор также действовал, но браконьерство было катастрофически определяющим.
Преклонный возраст
Попытка призвать казачество к охране заповедника
Убедившись в наличии силы, разрушающей заповедник, и вспомнив, что раньше казаки надёжно охраняли «Царскую охоту», я решил попытаться призвать казачество, возрождающееся на Кубани в прежней функции поддержания порядка, к защите заповедности. Для этого пришлось вспомнить легенду о моих казачьих корнях, тем более что почти все казакующие личности к казачеству никогда не имели отношения, здесь были личные экономические интересы. В чём они заключаются, я понял позже. Но сейчас мне нужно было найти инструмент «казаческого» характера для защиты заповедника. В этом мне помог Дмитрий Владимирович Куликов, создавший рядом с управлением заповедника небольшое казачье общество по названию «Возрождение». У общества была своя печать и официальное признание. Он сам ко мне пришёл, как-то узнав о моей «казаческой» легенде: вероятно, я где-то проговорился.
Ясауп, атаман общества «Возрождение»
Сочинские казаки и космонавт Севастьянов
Мне предлагалось войти в общество «Возрождение» и стать его заместителем в должности и звании есаула. Имея здесь серьезные намерения, пришлось согласиться. Это казачье звание соответствовало армейскому чину майора. Но у общества, однако, были серьёзные проблемы – его пыталось поглотить имеющееся в Адлере более многочисленное общество казаков во главе с отставным подполковником, а Куликов не имел воинского звания и был только юристом, адвокатом. Поэтому он попросил меня стать атаманом общества (всё-таки доктор наук, профессор), а он будет моим помощником, ведя все дела по обществу. Пришлось согласиться и выдержать всю процедуру призвания в атаманы, где участвовал священник сочинской церкви. В общем-то, я готов был влиться с нашим обществом в более многочисленное и на многое претендующее общество. Но, побывав на их собрании с предложением защиты заповедника, убедился, что общество это не интересует – их, как «репрессированный народ», интересует торговля, освобождённая от налога. Неимоверная чушь, поскольку в Красной Армии существовали целые казачьи дивизии. И вспомним уже послевоенный советский фильм «Кубанские казаки». Репрессировали тех, кто служил в вермахте и СС и проявил себя как антисоветчик. Чтобы быть «подкованным» в казачьем деле, я перечитал много литературы о казаках, по истории возникновения казачества.
Перипетии судьбы
Поскольку я уже выполнил задачу Тимухина, подготовил диссертацию, и он её защитил, к тому же я мешал ему проворачивать его воровские делишки, – он решил от меня избавиться. Но как? Очень просто – подделкой документов. Заканчивался год моей работы в заповеднике, и он подменил свой старый приказ новым, где я оформлен лишь на год. Ровно в день моего приезда в Сочи год назад я был уволен. Это было такое нахальство, что даже его друг, председатель адлерского суда, обалдел. «Здесь уж такой ляп, что хоть я и хотел бы помочь Тимухину, да не могу – слишком очевидна подделка. Известно, что оформление по переводу делается не на какой-то срок, а на постоянную работу». Он при мне позвонил Тимухину и спросил, есть ли на его приказе подпись Сетрова. Тот сказал, что подписи нет. «Тимухин, поставь всё на место, а то всё будет плохо», – сказал Тиводар. А приставленный ко мне адвокат добавил: не выходите на работу, пока не позовут. Звать пришла целая делегация во главе с начальником кадрового отдела. А Тимухин в качестве компенсации не только униженно извинялся, но и повёл меня в ресторан. Ведь я мог подать в суд за подделку и потребовать компенсации за моральный ущерб. Но я не стал ерепениться, ведь нужно было дальше работать и делать дело. Но делать его стало всё труднее, так как научный отдел сокращался, а Тимухин совсем распоясался.
Ко мне пришла вся группа оперативного отдела с жалобой: они сами отремонтировали необходимый им для работы «газик», а директор его «приватизировал». Я с возмущением обратился в бухгалтерию, но бухгалтер сама возмутилась: «Вы ведь сами подписали приватизацию!» Мне стало аж нехорошо: «Я не подписывал!» Бухгалтер показывает мне подпись на документе. Я с возмущением: «Это не моя подпись, он её подделал». Однажды зайдя в управление Рощи, я не
