Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена - Тара Рид
Я кивнула.
– Тара, ты показала это лживому позеру! – улыбнулся Финн. Я посмотрела на него удивленно, ведь он никогда раньше не отзывался плохо о Гейбе, всегда стараясь соблюдать нейтралитет и не лезть в наши дела.
– Ладно, давайте я приведу себя в порядок, и после этого мне определенно нужно выпить кофе и чего-нибудь перекусить, – я слабо усмехнулась сквозь слезы.
Мы сидели за завтраком и вспоминали похожие скандалы из прошлого. Я рассказала историю о том, как мама как-то раз швырнула гладильную доску вместе с утюгом в голову моему отцу.
– Знаешь, подруга, я выросла в Восточном Лос-Анджелесе, тут это обычное дело, – посмеялась Моника. – Ты еще вела себя сдержанно по сравнению с тем, что я видела. Я помню, как Лупита чуть не переехала своего парня на машине, когда поймала его на измене. Было слишком много свидетелей, и это спасло его от смерти на дороге.
Финн рассказал о драках в его семье и яростных потасовках в пабе. Я знала, что они пытаются добавить юмора в ситуацию после всего, через что я прошла, и сделать так, чтобы я меньше смущалась из-за того, что вышла из себя на глазах у всех.
– Мне надо было быть поспокойнее, сдержаннее. Не терять самообладание, – переживала я.
– Зачем? Ты так чувствуешь сейчас. Я не говорю, что нужно обязательно делать ему больно, но после всего, что он вытворял, постоянной лжи, измен, украденных этими потаскухами твоих вещей и украшений… И все это после помолвки! И он продолжал это, пока ты потакала его желаниям. Лично я считаю, что ты полностью оправдана. Да и вообще, то, как ты швырнула его телек на землю, было эпично, – пылко заявила Моника. Финн кивнул в знак согласия.
Я чувствовала себя изнуренной, но удивительно спокойной после нашего бранча. Хотя у меня все еще была та тяжесть на сердце, которой сопровождается измена.
Внезапно ко мне пришло осознание того, над чем я мучилась долгие годы. Я просто не хотела выходить замуж за Гейба, я лишь уговаривала себя, что так будет правильно, что так надо. Возможно, и ему стало легче. Теперь он мог погрузиться в свои зависимости и вечеринки, не беспокоясь о том, что я его контролирую. Казалось, что у меня упала гора с плеч. Теперь я знала, куда двигаться дальше: положить конец одной эпохе и встречать другую.
Несколько недель спустя я встретилась со своим научным руководителем, которая вела лекции по политологии. Профессор предложила мне рассмотреть возможность стажировки у конгрессмена Леона Панетты. Она сама порекомендовала меня. Мне пришлось бы временно приостановить актерскую карьеру и переехать в Вашингтон на несколько месяцев. Меня все больше привлекала эта идея. Я вернулась домой на Центральное побережье, как часто делала, чтобы подумать и отдохнуть. Я каталась на лошади по пляжу, наслаждалась долгими прогулками и наладила связь с младшим братом Коллином.
Коллину приходилось взрослеть самостоятельно, так как наша семья была полностью сосредоточена на другом сыне – Майкле. У Коллина не было мужского примера для подражания, а я занималась своей собственной жизнью. Я рассказала ему о своих проблемах с Гейбом и его злоупотреблении алкоголем. Коллин, казалось, больше расстроился из-за пьянства Гейба.
– Я просто не понимаю, почему он вдруг запил, – сказала я разочарованно. – Гейб даже не хочет говорить о Майкле после его смерти, а ведь они знали друг друга.
– Потому что Майкл – это идеал Тары, и вы были так близки, что никто не мог сравниться с ним в твоих глазах, – сказал Коллин, – и я тоже.
– Ты чувствовал, что должен соответствовать кому-то? – спросила я.
Коллин посмотрел на меня с удивлением.
– Ну, да, Тара, Майк всегда делал все правильно, и я просто хотел, чтобы ты любила меня так же.
– О, Колли, я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить! Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти, – я обняла младшего брата, понимая, что он был все еще так молод, а теперь ему приходилось справляться с алкогольной зависимостью мамы в одиночку. В этом проникновенном разговоре многое выяснилось о моем брате и обо мне. Это также заставило меня задуматься о том, как тяжело стало и Гейбу после смерти моего брата.
Однажды утром Финн подъехал к моему арендованному коттеджу на кабриолете. Я засмеялась, увидев его солнцезащитные очки и свободную хлопковую рубашку, распахнутую на груди. Чисто калифорнийский стиль. Он подошел к крыльцу.
– Собирайся, Тара, мы уезжаем на выходные.
Я поцеловала его в щеку, погладив его по груди.
– Куда поедем? – спросила я, смеясь.
– Увидишь.
Я сложила в сумку несколько вещей, плюхнулась на сиденье машины, и мы поехали на север по побережью. По радио играла песня Джин Блоссомс Hey Jealousy.
Курорт в Биг-Суре был одновременно тихим и оживленным, с ароматом сосны и свежим запахом моря. Я почувствовала, как моя душа расслаблялась в этом месте. У нас был роскошный номер с камином и мягким, как облако, постельным бельем.
– Я взял нам один номер, – тихо сказал он, – ты не против?
– Абсолютно, – ответила я, снимая напряжение.
Мы поцеловались пару раз несколько недель назад, и было ясно, что мы переходим на новый этап наших отношений, хотя это еще не было проговорено вслух. Гейб и я все еще были связаны семьей и финансами. Мы с ним решили остаться друзьями. В конце концов мне гораздо больше нравилось, когда он был мне другом, а не любовником.
Финн взял карту местности, мы отправились исследовать территорию и нашли место с красивым видом. Мы сидели, восхищаясь невероятной красотой береговой линии и великолепных окрестностей. Тишина усыпляла меня. Позже мы выпили немного вина, но в основном просто разговаривали у костра. Финн впервые подробно рассказал, через что ему пришлось пройти, будучи приемным ребенком, о том, как он старался приспособиться к жизни на Восточном побережье США в семьях, которые брали его только ради пособий, предоставляемых государством. Все было не так уж мрачно, но тяжело. Спустя годы, работая с приемными детьми, испытывающими проблемы в обучении, я лучше поняла тихий характер Финна. Многие из них, как и он, наблюдали за людьми и их действиями, прежде чем присоединиться к ним. Хотя наедине со мной Финн был легким на подъем и очень разговорчивым, в компаниях он был молчаливым. Его спокойствие и мягкую манеру говорить часто принимали за отстраненность. В кругу своих друзей Финн мог быть веселым и задорным, но в целом он оставался флегматичным и чаще наблюдал, чем говорил.
Интимные отношения между нами были невероятно легкими. У нас никогда не было конфликтов или недопонимания.
