Озаренные - Леонид Михайлович Жариков
— Дяденька... Товарищ командир, возьмите меня в солдаты... Я хочу воевать против фашистов. Не откажите в моей просьбе, пожалуйста... — Мальчишка просил страстно, и самые настоящие, непритворные слезы накатывались на его светлые глаза.
— Как же мы тебя возьмем, а мать и отец? — спросил командир.
— Отца у меня нету, а мамку я уговорю, об этом вы не беспокойтесь...
Понравился малец командиру. У него у самого рос такой же сынок, и кто знает, где он сейчас... Задумался командир, а мальчишка обреченно ждал решения своей судьбы, поглядывая на солдат, ища у них поддержки...
Так и ушел с войсками юный разведчик, шахтерский сын Толя Коваленко. Поначалу бегал, разнося солдатские письма, помогал повару чистить картошку, пулей выполнял мелкие поручения по связи. А когда подходил срок серьезного задания, переодевался в рваную одежонку и шел в разведку.
В каких только переделках не пришлось побывать мальчишке, но трудности, казалось, еще больше закаляли его отчаянный характер.
Полюбили бойцы сына полка, сшили ему военную форму, подобрали сапожки, примерили пилотку с красной звездой. Трофейный автомат сам себе раздобыл, подобрал на поле боя. Приобрел личный пистолет. Правда, солдаты осмеяли пистолет, называли его дамским, но зато он был блестящий, короткостволый и легкий. Толик всегда носил в карманах по гранате-лимонке — герой, да и только! Но это не было детской забавой: тринадцатилетний мальчишка проходил жестокую школу войны. И скоро у него на груди позванивали медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».
От шахтерской Первомайки до самой Вены дошел Толя Коваленко с боевыми друзьями из батальона автоматчиков 23‑го отдельного танкового батальона, привык к грохоту орудий, спал в танке возле теплого мотора.
Листало время дни войны, наши войска гнали врага на запад.
Однажды в Венгрии, в бою за город Дендьеж, крепко выручил сын полка боевых товарищей. Укрылся за стенами старинного, похожего на крепость дома вражеский «тигр», он бил прямой наводкой, и никак не удавалось обнаружить замаскированный танк. Вызвался пойти в разведку Толя Коваленко. Под пулями врага он пересек по-пластунски площадь и засек танк. Обратный путь был особенно трудным, вражеская пуля угодила мальчику в руку. Зато и «тигр» попал под меткий артиллерийский огонь.
...В мае сорок пятого бойцы прощались с сыном полка. И хоть плачь, хоть смейся, а было написано в его документе: «Уволен из армии как несовершеннолетний».
— Прощай, сынок, — сказал командир, — поезжай в свой родной Донбасс и живи так же славно, как воевал.
Стоял сын полка, сурово сдвинув брови, слушал, как будто командир давал ему боевое задание на всю жизнь.
Вернулся в родные края, и отсюда началась шахтерская биография Анатолия Коваленко, не менее славная, не менее геройская.
* * *
В Донбассе разгар щедрого лета. Цветут в садах розы и мальвы. Кое-где цветы перешагнули за калитку и красуются на кромке вдоль всего шоссе, пересекающего поселок. Красные маки, голубые ирисы словно вышли на улицу приветствовать всех, кто едет в гостеприимный донецкий край.
Бахмутский шлях блестит накатанным асфальтом. Точно стальная лента пролегла синеватого цвета дорога от горизонта до горизонта и то взбегает на вершину степного кряжа, то спускается в глубокую балку. Вдоль шоссе весело зеленеют посевы кукурузы и маленьких еще подсолнухов...
Жарища за тридцать. У нашей «Волги» раскалилась крыша, в открытые окна бьет горячий ветер.
Шоссе словно река жизни. Вот мчится навстречу мотоцикл. На нем двое парней без рубашек — загорелые, плечистые, пронеслись с грохотом и скрылись в мареве зноя, лишь трепетала на ветру белая майка, которой подпоясан сидящий позади хлопец.
То здесь, то там тракторы поливают поля из мощных дождевальных установок. Струи воды гигантскими веерами взлетают кверху, орошая посевы. Все живое спряталось от зноя. Лишь одинокий кобчик, распластав крылья, кружит высоко над зарослями подсолнухов.
Но вот вдали, на синеющих взгорьях, показались черные пирамиды рудников. Одни, близкие, ясно проступают сквозь дымку зноя, другие едва видны, будто в тумане. Край шахтерский, степь полынная, она манит к себе неоглядными просторами, и кажется, полмира открыто взору.
Шофер Алеша, красивый парень атлетического сложения, словно игрушку вертит в руках руль машины. Сам он глядит в синеющую даль, словно любуется родными картинами.
— Нравится вам Донбасс? — спрашивает он, думая, что я здесь впервые. И сам себе отвечает: — Красиво у нас, как нигде, а?
— Хорошими людьми знамениты эти края, — пытаюсь перевести разговор на интересующую меня тему. — Ведь в Первомайке жил Бахмутский — изобретатель первого в мире угольного комбайна.
— Точно! — радостно согласился Алеша. — Ему памятник в городе стоит: семь метров высотой!
— А вот этого человека ты, Алексей, не встречал?
Шофер покосился на фотографию с изображением мальчишки в погонах с боевыми медалями и сказал неуверенно:
— Нет. Кто это?
— Горняк Анатолий Коваленко.
— С десятой шахты? — восторженно воскликнул Алеша. — Силен, парень, а я и не знал, что он вояка. Гм‑м, надо же... Мальчишка, а с боевыми медалями. Он у нас знаменитый горняк. На прошлых выборах в Советы я голосовал за него. А на днях была передача по городскому радио: его бригада раньше всех закончила пятилетку, а самого бригадира наградили орденом Октябрьской Революции...
Дорога пошла круто вниз, в степную балку, потом мы свернули в сторону, и снова потянулись поля необозримых хлебных зеленей.
Но вот и «Десятая шахта», по-старому — «Петр». В эту шахту когда-то спускался главный механик Первомайского рудоуправления Алексей Иванович Бахмутский. Не здесь ли испытывал он свой первый в мире, склепанный вручную угольный комбайн, невиданную чудо-машину, ставшую для наших дней легендой?..
В светлой нарядной первого участка сказали, что Анатолий Коваленко работал в ночную смену, сейчас он в душевой и вот-вот явится. Скоро дверь с шумом распахнулась, и вошел, нет, влетел коренастый молодой горняк с живыми ищущими глазами, подведенными синеватой угольной каемкой. Вид у него был решительный, веселый и деловой.
— Кто меня вызывал?
— Коваленко Анатолий Маркович?
— Он самый.
— Сын полка?
Коваленко усмехнулся и промолчал, словно мой вопрос не имел серьезного смысла.
— Мы ему повышение дали, — пошутил кто-то из шахтеров. — Теперь он не сын, а отец полка.
— Шахтерского! — уточнил другой.
— Гвардейского! — подчеркнул директор шахты Горишный и, здороваясь, крепко встряхнул руку бригадиру.
—
