Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

16/ XI, 1923

«Там, над каналом, видно из Сафята…»

Там, над каналом, видно из Сафята —Засыпаны алмазами огней,Сверкают ярко-тёмные громадыВчера вошедших кораблей.

Как много яркости, как много света,Мигающих, сигнальных огоньков!Как тусклы редкие огни Бизерты,Как бледны звёзды маяков.

Темно в Сфаяте. Через ставни кислоРоняют окна бледные лучи.Седая ночь над крышами повисла,На облаках колдует и молчит.

Здесь вечный бред. Здесь жизни слишком мало.И в сердце мало солнечных лучей.Невольно смотришь в сторону канала,На блеск случайных кораблей.

Ревёт во мгле тревожная сирена,Скользит прожектор по воде.Ненастный дождь лениво бьётся в стены…Глухая злоба бродит в темноте…

21/ XI, 1923

«Всё писем жду, а писем нет…»

Всё писем жду, а писем нет,И дни почтовые так редки.Сквозь пыль струится тусклый светВ законопаченную клетку.

Здесь, в этой клетке, вянут дни,Как нерасцветшие бутоны,Дрожат вечерние огни,Дрожат закатные трезвоны.

А я покорно жду весны.Когда весёлый луч весеннийСкользнёт с небесной глубиныНа облупившиеся стены.

Всё жду весёлых дней, когдаБез тени злобы и упрёкаАмериканский карандашНапишет солнечные строки.

Но нет ни писем, ни весны.И дни идут, идут мгновенья…А мне взамен всего даныЗвенящие стихотворенья.

На этом письменном столе,Покрытом тёмным одеялом,Не раз в сырой, осенней мглеЯ строки робкие писала.

Пространство, время, жизнь моюЯ рифмой меряю крылатой,И медленно, по капле пью,Как чашу горького заката.

Печально стонут вечера,Минуты холодны и немы,Сегодня — то же, что вчера —Латынь, стихи и теоремы.

И в тесной клетке, как в скиту,Из часа в час переползаю,Жду писем, солнца, жизни жду,И дней погибших не считаю.

23/ XI, 1923

«Ведь молодость, как утро воскресенья…»

Греши, пока тебя волнуютТвои невинные грехи.

А.Блок

Ведь молодость, как утро воскресенья,Как отблеск счастия, как пьяное вино.И пусть мечта, как шум и блеск весенний,Ворвётся шумно в раскрытое окно.

Пусть моя, надломлена, увянет,Хмельное солнце, поблекнув, догорит.Настанет время и для покаянья,Настанет время — душа заговорит.

Ещё не раз под тень епитрахилиЗабьётся совесть и заблестит слезой,Горячий лоб ещё коснётся пыли,И тронут губы оправу образов.

Настанет хмель последнего экстаза,И в полумраке, не плача ни о чём,У тёмных позолот иконостасаПроснётся совесть и загорит свечой.

24/ XI, 1923

«Коснувшись головой дверного косяка…»

Коснувшись головой дверного косяка,Я вглядываюсь в бледный вечер.Под тёплой шерстью серого платкаНеровно вздрагивают плечи.

Седая темнота на низких облакахРазмерней дышит и тревожней.Глухая дрожь в опущенных рукахНапоминает о возможном.

И этот вечер странно бледен и могуч,А там, на каменной дороге,Играет с облаков скользнувший лучИ поднимается тревога…

Собачий лай разносится в тиши,Бледнее свет на красной крыше,И тихие слова раскрывшейся душиВсё безнадёжнее и тише.

25/ XI, 1923

Портрет («Ревматизмом согнутые пальцы…»)

Ревматизмом согнутые пальцы,В омертвелом взоре — пустота,Сжатых губ, уставших улыбаться,Тонкая, упрямая черта.

Над бровями старческие складкиИ волос спадающая прядь:Роковые, страшные загадкиВсё равно теперь не разгадать.

Как на дне глубокого колодца,Холодно, и сыро, и темно.Временами мелкий дождик бьётсяВ тёмное, немытое окно.

Прежних слов, что струнами звучали,Бодрости и веры больше нет.За угрюмо сжатыми плечамиПустота в туман ушедших лет.

Мыслей не распутанных обрезки,Холод незаполненных страниц.Пустота и жуткость в тусклом блескеЗа вуалью спутанных ресниц.

Некрасиво стянутое платье,Под глазами след недавних слёз,Странный блеск играющих в закате,Равнодушно собранных волос.

Больше нет ни силы, ни желанья,Даже солнце в окна не глядит.И сознанье, жуткое сознанье,Что его не будет впереди.

28/ XI, 1923

Вечером («По шоссе струятся тени…»)

По шоссе струятся тени,Над каналом — фонари,Ярко прорезают теменьДва огня из Пешери.

Тихо и мертво в Сфаяте,Улеглась дневная пыль,Мутно на озёрной гладиОтражается Феррвиль.

А вдали, над морем, низко,У изгибов тёмных горСветит одинокой искройДогорающий костёр.

Тёмно-серые маслины,В даль манящий огонёк,Резкий ветер из долины,С плеч срывающий платок.

Так же грустно было раньше(Но когда? Когда?)Только больше не обманешь,Тишина и темнота.

28/ XI, 1923

17 ноября 1919 г. («Метель крутила мокрый снег…»)