Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

25/ XI, 1923

Портрет («Ревматизмом согнутые пальцы…»)

Ревматизмом согнутые пальцы,В омертвелом взоре — пустота,Сжатых губ, уставших улыбаться,Тонкая, упрямая черта.

Над бровями старческие складкиИ волос спадающая прядь:Роковые, страшные загадкиВсё равно теперь не разгадать.

Как на дне глубокого колодца,Холодно, и сыро, и темно.Временами мелкий дождик бьётсяВ тёмное, немытое окно.

Прежних слов, что струнами звучали,Бодрости и веры больше нет.За угрюмо сжатыми плечамиПустота в туман ушедших лет.

Мыслей не распутанных обрезки,Холод незаполненных страниц.Пустота и жуткость в тусклом блескеЗа вуалью спутанных ресниц.

Некрасиво стянутое платье,Под глазами след недавних слёз,Странный блеск играющих в закате,Равнодушно собранных волос.

Больше нет ни силы, ни желанья,Даже солнце в окна не глядит.И сознанье, жуткое сознанье,Что его не будет впереди.

28/ XI, 1923

Вечером («По шоссе струятся тени…»)

По шоссе струятся тени,Над каналом — фонари,Ярко прорезают теменьДва огня из Пешери.

Тихо и мертво в Сфаяте,Улеглась дневная пыль,Мутно на озёрной гладиОтражается Феррвиль.

А вдали, над морем, низко,У изгибов тёмных горСветит одинокой искройДогорающий костёр.

Тёмно-серые маслины,В даль манящий огонёк,Резкий ветер из долины,С плеч срывающий платок.

Так же грустно было раньше(Но когда? Когда?)Только больше не обманешь,Тишина и темнота.

28/ XI, 1923

17 ноября 1919 г. («Метель крутила мокрый снег…»)

Метель крутила мокрый снег,Туман окутал цепь вагонов,И жизнь свою без слов и стоновЛомал упрямый человек.

Глядела ночь в пустые стёкла,В углу горели две свечи…В короткий день вся жизнь поблекла,Погасли яркие лучи.

Стучали ровные колёса,Смеялся в окна тёмный час,Сверкали жалостные слёзыЕщё недавно ярких глаз.

Уж сердце вещее сжималосьПредчувствием ужасных дней,Уже тревога поднималасьВ дрожанье гаснущих свечей.

Когда же все на колком сенеНеловко жались на полу —Впервые лет грядущих генийЯвился в сумрачном углу.

17/ 30/ XI, 1923

Вечер(«Тень упала на белые стены…»)

Тень упала на белые стены,Косяком уползла в потолок….Завтра синее платье надену,Руки спрячу под тёплый платок.

Знаю, будет неряшливо платьеИ растрёпаны пряди волос.Всё равно: в этом сером СфаятеТолько холод, туман и хаос.

Дождь стучит в черепичную крышу,Я не слушать его не могу!В круглом зеркале завтра увижуОчертанья неискренних губ.

Тень от полки, где свалены книги,Чернотой неподвижной легла.Знаю, странен мой облик двуликийРазделённой души пополам.

Молча день наступающий встречу,Буду ждать перед этим окном,Если надо — весёлые речиРазбросаю, не помня — о чём.

А потом, как всегда одиноко.В непонятной тоске, не дыша,Над испытанным томиком БлокаЧеловеческой станет душа.

Вечер бросит небрежные бликиВ зачарованную темноту,И проснётся мой образ двуликийВ соловьином звенящем саду.

1/ XII, 1923

«Заткнула пузырёк чернильный…»

Заткнула пузырёк чернильный,Закрыла синюю тетрадь,Откинула рукой бессильнойВолос растрёпанную прядь.

И от стены до тёмной двериОтмеривала пять шагов,И долго не хотела веритьВ глухую тайну вечеров.

Но разноцветными стихамиЗаговорила темнота,И сказка о Прекрасной ДамеУпала в душу навсегда.

Лучей играющих — не надо,Не надо прожитого дня!Дрожит вечерняя прохлада,Минуты тянутся, звеня.

В вечернем, тающем туманеЛегко и жить, и умирать.Меня, наверно, не обманетПеро и синяя тетрадь.

5/ XII, 1923

«Над таблицей логарифмов…»

Над таблицей логарифмов,Над латинскими словами,Над починкою бушлатовДень прошёл, как сон.В голове стучали рифмы,Мысли падали стихамиИ вились лучи закатаВ звонкий перезвон.

Так — от утреннего кофеСкука до звонка в двенадцать,И безделье от обедаДо шести часов.Как размеренные строфы,Жизнь не может изменяться,И уводит в даль от светаВ холод вечеров.

Дни, как белые страницы,Залиты бесцветной ложью,Скрыты в шёпоты и шумы…Только вечер свят.Час, когда дрожат ресницы,Руки сжаты колкой дрожью,Голова в упрямой думеПадает назад.

Взгляд бесцелен, пальцы сжаты,Нервно вздрагивают плечи,Звонкие стихотвореньяШепчет темнота.Под туманами СфаятаДень грядущий злобу мечет.В омуте грехопаденьяТолько ночь свята.

5/ XII, 1923

«Лампа под зелёным абажуром…»

У муки столько струн на лютне,У счастья нету ни одной.

Н. Гумилёв