Кафка. Пишущий ради жизни - Рюдигер Сафрански
Трудно не разглядеть хайдеггерианских коннотаций такого противопоставления. Ср., например: «В самопонятности и самоуверенности средней растолкованности лежит, однако, то, что под его охраной даже жуть зависания <…> остается для фактического присутствия потаенной»[8]. В оригинале: «In der Selbstverständlichkeit und Selbstsicherheit der durchschnittlichen Ausgelegtheit jedoch liegt es, daß unter ihrem Schutz dem jeweiligen Dasein selbst die Unheimlichkeit der Schwebe <…> verborgen bleibt». Или: «Падающее бегство в свойскость публичности есть бегство от не-по-себе, т. е. от жути, лежащей в присутствии как брошенном себе самому в своем бытии вверенном бытии-в-мире»[9]. В оригинале: «Die verfallende Flucht in das Zuhause der Öffentlichkeit ist Flucht vor dem Unzuhause, das heißt der Unheimlichkeit, die im Dasein als geworfenen, ihm selbst in seinem Sein überantworteten In-der-Welt-sein liegt».
Хайдеггерианские мотивы встречаются и в главе, где разбирается новелла «Приговор». Там мы находим понятие экзистенциального наброска (Entwurf), которое играет основополагающую роль в «Бытии и времени» Хайдеггера. В «Приговоре», замечает Сафрански, герой и его друг, затерявшийся в далекой России, – это два взаимоисключающих экзистенциальных наброска самого Кафки, которые борются друг с другом на сцене письма.
Кроме того, в пассаже, с которого мы начали, обращает на себя внимание и кое-что еще. Письмо, сказано там, до известной степени придает текучей грезе постоянство – или, по выражению Сафрански, «форму», – примерно так же, как сновидение обретает постоянство в пересказе. В немецком языке и сновидение, и греза могут быть обозначены одним словом (Traum), а кроме того, оно созвучно слову «травма» (Trauma). Здесь настоящая полифония с дискурсом психоанализа: творчество как сон наяву (ср. Tagträumen, Tagesphantasien у З. Фрейда), как компромиссное образование. Иначе говоря, творчество – это не счастье, а лишь компромисс, который порождается конфликтом между требованиями внешней реальности и внутреннего мира. Натиск бессознательных влечений обладает потенциалом подорвать реальность изнутри. Это не единственное место, где при анализе кафкианского творчества Сафрански прибегает к психоаналитическим темам. И это неудивительно, если учесть, какое пристальное внимание Сафрански уделяет непростым отношениям Кафки с сексуальностью и половой жизнью. На страницах его книги мы встречаем психоаналитические понятия сублимации и первосцены. Не следует забывать и о важной теме отношений со сверхсильным отцом – авторитетной инстанцией, которая стала частью личности самого Кафки и терзала его изнутри. Как известно, суровость этой внутренней инстанции (Сверх-Я) напрямую выражается в угрызениях совести, аутоагрессии. Как говорит Сафрански, «Кафке не было равных в умении извлечь из чувства вины столь многое», подразумевая, что его творчество в каком-то смысле было протестом против отца и его безжалостного суждения. «Письмо к отцу» – это удивительная по своей наглядности попытка свести с ним счеты, придав несостоявшемуся диалогу форму письма, не дошедшего до адресата, но все-таки оказавшего терапевтическое воздействие на отправителя.
Будем надеяться, что сказанное по меньшей мере позволит читателю наметить те ниточки, которыми эта сравнительно небольшая книга Сафрански связана с богатой философской и психоаналитической традицией XX века.
Наконец, несколько технических замечаний.
Художественные тексты Кафки, его корреспонденция и дневниковые заметки по умолчанию приводятся в существующих переводах на русский язык. В этом случае мы не даем постраничных сносок с указанием авторства перевода и библиографических данных. Сведения о переводчиках текстов Кафки на русский язык можно почерпнуть из нижеприведенного списка русскоязычных переводов.
В некоторых случаях мы давали ту или иную цитату в собственном переводе. Это касается прежде всего некоторых дневниковых заметок и писем, которые либо не переведены, либо переведены частично и не включают пассажей, которые цитирует Сафрански. В редких случаях мы правили существующий русскоязычный перевод, если он, на наш взгляд, затемнял важный для Сафрански смысл оригинального текста либо если он содержал очевидные неточности (это касается в первую очередь перевода писем к Броду в исполнении М. Харитонова). Во всех упомянутых случаях мы делаем постраничные сноски с пометкой «перевод наш» и аббревиатурой немецкоязычного первоисточника. Список использованных Сафрански первоисточников вместе с их аббревиатурами приведен в конце книги.
Все постраничные сноски принадлежат автору перевода, если не указано иное.
Станислав Мухамеджанов
Переводы сочинений Кафки на русский язык
Дневники – Е. Кацева
Письма к Милене – Н. Федорова, А. Карельский
Письма к Фелиции – М. Рудницкий
Письма к Броду – М. Харитонов
«Приговор» – А. Махлина
«Превращение» – С. Апт
«Америка» – М. Рудницкий
«Процесс» – Р. Райт-Ковалева, Г. Снежинская
«Замок» – Р. Райт-Ковалева
«Перед законом» – А. Тарасов (в сборнике «Сельский врач»)
«В поселении осужденных» – А. Тарасов
«Охотник Гракх» – Н. Касаткина
«Сельский врач» – Р. Гальперина
«Как строилась Китайская стена» – В. Станевич
«Императорское послание» – Г. Ноткин
«На чердаке» – А. Глазова
«Он» – С. Апт.
«Заботы главы семейства» – А. Тарасов
«Сон» – Р. Гальперина (в сборнике «Сельский врач»)
«Сон» – Г. Снежинская (в приложении к «Процессу»)
«Старинная запись» – Р. Гальперина
«Отчет для академии» – Л. Чернова
«Письмо к отцу» – Е. Кацева
«Афоризмы» – С. Апт
«Нора» – В. Станевич
«Певица Жозефина, или Мышиный народ» – Р. Гальперина
«Свадебные приготовления в деревне» – С. Апт
«Разоблаченный проходимец» – Р. Гальперина
«Дорога домой» – С. Апт
«Пассажир» – С. Апт
«Внезапная прогулка» – С. Апт
«Большой шум» – С. Апт
«Желание стать индейцем» – С. Апт
Предуведомление читателю
Франц Кафка, родившийся в Праге в 1883 году, при жизни был известен лишь узкому кругу посвященных. Только после смерти в санатории неподалеку от Вены в 1924 году его литературная слава достигла невероятных высот. В его безукоризненной прозе открылись бездны XX века: тоталитарная угроза, метафизика в момент ее исчезновения, отброшенный к самому себе одиночка, но, кроме того, экзистенциальный бунт и скрытый комизм безысходности. Благодаря этому Кафка стал одним из самых комментируемых авторов прошлого столетия. Вместе с тем велик риск потерять его за обилием толкований. К нему ведет несметное множество следов, многие уводят мимо, напоминая дорогу к Замку из одноименного романа – дорогу, которая приводит в никуда.
Настоящая книга берет один-единственный след, оставленный жизнью Франца Кафки, – след самый близкий: само писательство и борьба, которую он за него вел. О себе он говорил: «Нет у меня наклонностей к литературе, я просто из литературы состою, я не что иное, как литература, и ничем иным быть не в состоянии».
Кафка ощущал себя живым только в моменты писательского экстаза. Пугающий мир, который ему при этом открывался, привычен тому, кто медлит в нем родиться. По этой же причине он защищал свое письмо от всех остальных требований, которые предъявляет жизнь. Это
