Аль Капоне. 25 законов короля чикагской мафии - Юрий Михайлович Шаронов
Первые несколько месяцев пребывания в Алькатрасе репутация шла впереди Капоне – его побаивались и сторонились. Но постепенно, присматриваясь, остальные узники тюрьмы поняли, что тут все равны, и он больше не великий и ужасный Аль Капоне, а просто заключенный № 85.
Камера Альфонсо находилась на втором ярусе среди других таких крошечных скворечников размером полтора на два с половиной метра с низким потолком, узкой откидной кроватью, столом, стулом, умывальником и туалетом. При открытии Алькатраса там действовал так называемый режим молчания – разговаривать можно было только с разрешения начальства и вполголоса, но спустя четыре года его все же смягчили.
Каким был график Аль Капоне? День в Алькатрасе начинался в 6:00 утра. На утренний туалет выделялось 20 минут, бриться разрешали только три раза в неделю. В такие дни арестанты клали на дверь камеры спичечный коробок, куда охранник помещал лезвие.
В 6:30 охранники начинали первую перекличку, которая в течение дня происходила каждые полчаса. Затем арестанты завтракали – стоит отметить, весьма неплохо по меркам тогдашней пенитенциарной системы: кофе, кофейный пирог, хлопья и даже иногда блины. Джонстон уделял особенное внимание питанию заключенных, справедливо полагая, что именно из-за этого часто вспыхивают бунты.
После завтрака узники Алькатраса отправлялись работать. Чаще всего Капоне трудился в отряде поломойщиков, и вид его грузной фигуры там так примелькался, что он получил прозвище Итальяшка Со Шваброй, которое закрепилось за ним на все время пребывания. Самой приятной работой, которую Альфонсо поручали выполнять, была перевозка книг и журналов между библиотекой и камерами.
В 11:30 арестанты шли на обед, состоящий из тушеного мяса и бобов, а также очередной порции кофе. После этого они ненадолго возвращались в камеры, а затем снова проходили трудотерапию.
Ужинали в Алькатрасе в 18:30. Чаще всего это был чили кон карне (измельченное мясо с острым перцем), а на десерт выдавали яблоки и кофе. Затем все маршировали обратно к камерам для финальной переклички. Наконец, после свистка, знаменующего конец дня, охранники запирали арестантов на ночь. В это время Капоне мог немного почитать, если хотел, но тюремная библиотека жестоко цензурировала как книги, так и газеты. В конце концов Альфонсо все-таки ухитрился выписать себе пару журналов с криминальной хроникой и мог узнавать о том, что творится на воле.
Журналы с вырезанными в ходе перлюстрации статьями еще можно было пережить. А вот обращение цензоров с письмами от родных являлось для узников Алькатраса настоящей пыткой. Каждое послание сокращалось и перепечатывалось, перед тем как попасть к заключенному в руки. В ответ им разрешалось отправлять лишь одно письмо в неделю и только близким родственникам, причем обращаясь к ним по полному имени, без каких-либо сокращений. Все это давало охранникам неистощимый источник для сплетен. Что особенно любопытно, многие из тогдашних сотрудников Алькатраса написали мемуары, в которых непременно фигурировал все еще остающийся самым «звездным» преступником США Аль Капоне…
Со свиданиями дела обстояли еще хуже. Привыкший к толпе посетителей Капоне сразу заявил, что к нему будет приходить много людей, но немедленно получил жесткий ответ: никаких поблажек. Только несудимые родственники, не более двух раз в месяц и строго по предварительному заявлению, которое должно быть соответствующим образом одобрено. Физический контакт посетителей и заключенных не допускался. Комната для свиданий была устроена таким образом, что они сидели по разные стороны стеклянной перегородки, оборудованной посередине перфорированной металлической полосой. Говорить приходилось громко, и это помогало охранникам лишний раз контролировать темы для бесед, пресекая даже минимальную возможность обсуждения чего-либо запрещенного.
Портрет типичного заключенного Алькатраса был примерно таким: мужчина около 32 лет со сроком в 25 лет заключения. Для ста семнадцати из ста семидесяти восьми узников были изданы предписания по освобождении заводить новое дело. Это накладывало определенный отпечаток обреченности на тюремный быт и побуждало некоторых арестантов искать приключений. А какое приключение на куске скал посреди воды? Конечно, неповиновение и бунты. Большинству мятежников было нечего терять, и, как писал Джонстон: «Многим абсолютно все равно, живы ли они или умерли».
В Алькатрасе, в отличие от других тюрем, не поощрялось хорошее поведение. Не существовало никаких послаблений, только наказания за минимальные нарушения. Поэтому изолятор стал своеобразной точкой получения авторитета – находиться в нем было не так уж плохо, а вот уважение наказанный получал.
Капоне, в отличие от остальных, было что терять. Оставаться образцовым заключенным, каким он был в Атланте, – вот единственная рациональная линия поведения, которой ему следовало придерживаться, невзирая на потерю популярности и престижа, которыми он когда-то так дорожил. Почти сразу по прибытии Альфонсо определили в прачечную, обстирывавшую не только тюрьму, но и местные армейские базы. Труд это был тяжелый, почти каторжный – жара, грязища, вонь. В январе 1935 года к Алькатрасу подплыл огромный военный корабль, доверху груженный тоннами грязного белья и одежды, которые немедленно начали сваливать в прачечную. Огромный объем предстоящей работы вызвал протесты. Тридцать шесть приписанных к прачечной заключенных не выдержали и устроили забастовку. Капоне же принимать в ней участие отказался, чем вызвал жгучую ненависть и презрение со стороны остальных. Тем не менее Альфонсо упорно следовал своему плану.
Месяц спустя там же, в прачечной, ему пришлось впервые нарушить режим. Он подрался с одним из заговорщиков по имени Уильям Колье, который облил Капоне грязной водой из таза. Их быстро разняли и отправили на ночь в «дыру» – небольшой грот, высеченный в скале. Затем обоих провинившихся на восемь дней поместили в изолятор, находившийся в блоке D. Большинство из его камер ничем не отличались от обычных, тогда как другие, прозванные дырами, закрывались сплошными стальными дверями, и свет не проникал внутрь. В изоляторе не было обычных коек, но на ночь заключенным выдавались матрасы. В «дырах» спали прямо на бетоне.
Содержащиеся в изоляторе пили воду без ограничений, но ежедневный рацион исходно состоял лишь из четырех ломтей хлеба, к которым дважды в неделю добавлялись урезанные порции обычной
