Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева

подальше – например, знаменитый французский живописец Жан-Огюст Доминик Энгр. Этот консерватор и убеждённый классицист писал буквально следующее: «…к каким просчётам может привести художника плохое место при развеске или невыгодное соседство! Сколько есть живописцев, авторов хороших картин, которые не узнаю́т самих себя, когда они потеряны в этом огромном пространстве, искажены контрастом с тем, что их окружает, – с той помпезной живописью, которая в ущерб им узурпирует всё внимание публики… Салон – это гибель для искусства. …Он сбивает его с истинного пути, открывая возможность всяким мазилкам выставлять жалкие работы и извращать общественный вкус глупым зрелищем иллюзорных эффектов. Да, чтоб остановить падение искусства, чтоб воскресить его, надо закрыть Салон».

Сарджент такими вопросами не мучился, его волновало другое – какую работу послать, какую тему выбрать? Возможности его как художника были достаточно широкими: удавались и пейзажи, и натюрморты, и жанровые картины, – но всё-таки для дебюта в Салоне 1877 года он выбрал женский портрет. Фрэнсис Уоттс – или просто Фанни, дочь друзей Сарджентов, таких же как они, экспатов, – была подругой Джона, кое-кто утверждал, что он был в неё слегка влюблён, но ничего серьёзного из этих отношений не получилось, если не считать восхитительного портрета (1877, частная коллекция), с восторгом принятого в Салоне. При мягком колорите и довольно сдержанной, академической манере письма Сарджент сумел передать порывистый характер модели: кажется, что Фанни вот-вот вскочит с кресла, чтобы заняться более интересными вещами, что она с трудом удерживает себя на месте, вцепившись руками в подлокотники. Критика сочла работу дебютанта достойной Салона, кто-то даже сказал о картине, что она, дескать, «шарман».

Воодушевлённый первым успехом Сарджент решил на следующий год представить на суд академиков нечто совершенно противоположное портрету – для этого он целое лето провёл в Бретани, рисуя пейзажи и колоритных местных рыбаков с крестьянками. Результатом стали «Собиратели устриц в Канкале» (1878, Художественная галерея Коркоран, Вашингтон) – прелестнейшая и по манере очень близкая импрессионистам работа. 22-летний Джон Сингер сделал два варианта «Собирателей», один из них был отправлен в Нью-Йорк, другой – в Салон. И там, и там его ждал успех – Салон благосклонно принял французский пейзаж американца, о его редком таланте начали говорить в полный голос.

Отношения Сарджента с Каролюс-Дюраном – это уже не отношения учителя и ученика, но дружба практически равных. Мэтр приглашает Джона Сингера принять участие в росписи плафона Люксембургского дворца, и тот, разумеется, соглашается. А потом просит Каролюс-Дюрана позировать ему для портрета – и учитель не может ему отказать. Дебора Дэвис считает, что эта идея – представить в очередной Салон портрет Каролюс-Дюрана – была сразу и жестом благодарности, и точным расчётом. Даже при том, что у Каролюс-Дюрана хватало недоброжелателей, он по-прежнему оставался одним из главных художников Парижа, и, отправив на конкурс его портрет, Сарджент мог рассчитывать на успех.

Всё было сыграно как по нотам: замечательный портрет Каролюс-Дюрана (1879, Институт искусств Стерлинга и Франсин Кларк, Уильямстаун, Массачусетс) стал «звездой» очередного Салона, именно перед ним собиралось больше всего зрителей. Сарджент написал своего учителя с симпатией и восхищением, ну а сходство было прямо-таки фотографическим – достаточно посмотреть на фото Каролюс-Дюрана, чтобы в этом убедиться. Перед нами элегантный красавец, который, конечно, принадлежит к миру искусства, о чём проговариваются причёска, естественная поза (обратите внимание на положение рук модели – Сарджент всегда придавал этому особое значение, зная, что руки говорят больше, чем глаза) и взгляд, от которого, разумеется, не ускользнёт ни одна деталь. Да, портрет комплиментарный, но от изысканности комплимента захватывает дух!

Пикантность ситуации состояла в том, что главную награду жюри Салона 1879 года присвоило не портрету Каролюс-Дюрана кисти Сарджента, а… ему самому – за портрет некой виконтессы. Сарджента, впрочем, тоже не обидели – его работу отметили, официально гарантировав участие в следующем Салоне вне конкурса. Популярность молодого живописца росла с каждым днём – портрет Каролюс-Дюрана воспроизводили в газетах и журналах, на него делали карикатуры (и это было совершенно точно признание). Появлялись заказы – да не простые, а «золотые»! Знаменитый драматург Эдуард Пайерон заказал Сардженту вначале свой портрет (1879, Версальский дворец), а затем – жены и детей. Пайероны покровительствовали восходящей звезде французской живописи, а он, в благодарность, представил портрет жены драматурга (1879, Художественная галерея Коркоран, Вашингтон) на следующем Салоне.

Впрочем, куда больший успех имела жанровая картина Сарджента «Дым амбры»[63] (1880, Институт искусств Стерлинга и Франсин Кларк, Уильямстаун, Массачусетс), навеянная путешествием в Марокко (Сарджент, как и его мать, не мог подолгу сидеть на одном месте, даже если это место – Париж). Эта чувственная картина (амбра – всем известный афродизиак) представляет молодую красивую арабскую женщину, тело которой полностью скрыто одеждой – мы видим лишь обнажённые до локтей руки и часть лица. Сосредоточенная и серьёзная красавица приподнимает покрывало, чтобы дым от благовоний пропитал её одежду и тело, – действие происходит в каком-то мавританском дворце, его прохладные белые стены с колоннами перекликаются с женским нарядом цвета слоновой кости и сдержанно-ярким пятном восточного ковра. В целом работа производит впечатление театрального эскиза, но талант и мастерство налицо. Знаменитый американский писатель Генри Джеймс[64] поражён «Дымом амбры» – он называет его «изысканным и сияющим». С этой работой рифмуется «Парижская нищенка», датированная тем же годом (частная коллекция), схожи колорит и жанр – та и другая барышни «застигнуты» на месте действия, но в парижанке, конечно, меньше тайны.

Клиентов у Сарджента всё больше, сами они – всё лучше. Чилийский дипломат Рамон Сюберказо заказывает молодому таланту портрет своей жены у фортепиано, и эта прекрасная работа приносит Джону Сингеру Вторую медаль Салона 1881 года. Теперь он получает постоянное право выставлять свои картины вне конкурса, у него формируется собственный круг обожателей, о нём пишут в колонках светской хроники, и порой его имя соседствует с именем Амели Готро. Кое-кто в Париже считает Сарджента завидным женихом, но молодой человек не спешит связывать себя какими бы то ни было узами. Ну и потом, у него, как и полагается художнику, хватает странностей. Дебора Дэвис в своей книге подробно рассказывает о характере и привычках Сарджента. В мастерской, во время работы, он без конца разговаривал и курил, находился в постоянном движении, буквально наматывал круги вокруг мольберта. Его карманы были набиты хлебом, он скатывал из него шарики и использовал их вместо ластика. Джон Сингер благодаря матери прекрасно знал и понимал музыку – в духе времени поклонялся Вагнеру и, кстати, сам был неплохим пианистом. Обожал книги и хорошую кухню – предпочитал домашним ужинам выход в ресторан. Был страстным коллекционером: собирал разного рода древности,