Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Начались долгожданные сеансы, и Сарджент впал в отчаяние – Амели не имела ни капли терпения, не желала сидеть на месте и постоянно отвлекалась. К тому же был пик сезона – вечеринки, концерты, балы, – а от неё требовалось не покидать стен мастерской… Художник сделал лишь несколько набросков, после чего мадам предложила перенести работу на лето, когда она будет жить в бретонском поместье – там гораздо меньше соблазнов, и её не станут отвлекать посетители и непрерывные светские обязанности.
Сарджент согласился, он к тому моменту уже понял, что с мадам Готро всё не будет так просто, как хотелось бы. Чёткой идеи для портрета у него не было, он не мог разгадать Амели, не понимал, как зафиксировать для вечности её странную, чрезмерно живую и неуловимую в своём очаровании внешность. Что-то как будто постоянно ускользало от него, он, может быть, впервые засомневался в собственном таланте – или же задача оказалась уж слишком сложной? Но сомнения сомнениями, а Салоны – Салонами. В 1883 году Сарджент отправляет жюри замечательный портрет дочерей доктора Эдварда Дарли Бойта (1882, Музей изящных искусств, Бостон) – ему, вообще говоря, удавались детские портреты, особенно портреты девочек.
Как только Салон и сезон закрылся, Сарджент едва ли не первым же поездом отправился в Сен-Мало. Он опасался, что мадам Готро вновь примется капризничать, а его талант – буксовать, но второй подход начался на редкость удачно. Художник сделал более тридцати набросков – в карандашных рисунках и эскизах пастелью схватывал абрис фигуры и лицо. Рисовал 24-летнюю Амели сидящей, стоящей (в том числе спиной к зрителю), но чаще всего – в профиль. Чуточку более длинный, чем нужно, нос модели его совершенно не смущал.
Один из эскизов вышел особенно живым – он вошёл в историю под названием «Мадам Готро произносит тост». Амели сидит за семейным столом и уверенным жестом поднимает бокал: она выглядит расслабленной, но при этом оживлённой. Чувствуется, что она хозяйка в своём доме, что ей здесь хорошо. Сарджент подарил эту работу матери Амели, Виржини-Мари, которая тоже гостила тем летом в поместье.
Увы, терпения Амели надолго не хватило – она ненавидела позировать, тем более что работа практически не продвигалась. Заверения в том, что в Бретани никто не будет отвлекать мадам от сеансов, были фигурой речи – внимания то и дело требовали четырёхлетняя дочь, мать и Педро, который постоянно находился в поместье, так как именно тем летом решил поиграть в местные политические игры. К Амели непрерывно приезжали гости, её звали на вечеринки – в общем, лето в Бретани не так уж отличалось от зимы в Париже, во всяком случае с точки зрения Сарджента. Художник в одном из писем называет красоту мадам Готро «не поддающейся изображению, а её лень – безнадежной».
Единственное, что он заранее определил, – это размеры картины и туалет модели. Амели будет изображена в полный рост[67], в чёрном платье с украшенными драгоценными камнями бретелями, а в волосах – бриллиантовая тиара.
Прочее было скрыто в тумане, между художником и моделью возник и с каждым днём становился всё непреодолимее какой-то барьер. Вдохновения и вовсе не было – а ведь Сарджент желал сделать этот портрет, как ни один другой!
Лето едва докатилось до экватора, когда отчаявшийся Сарджент инстинктивно принял единственно верное решение. Он объявляет Амели, что ему нужна пауза, едет в Париж, а затем в голландский Хаарлем, чтобы полюбоваться работами Франса Халса. В путешествии его сопровождает верный друг Бельроше, и ночью в поезде Джон Сингер делает с него набросок, который спустя многие годы будет считаться наброском к портрету Амели. Дебора Дэвис приводит слова историка искусства Дороти Мосс: «Сарджент видел мужчину в женщине, а женщину – в мужчине». Возможно, именно этот нюанс и ускользал от него в работе над портретом Амели, не позволяя сделать следующий шаг? Так или иначе, барьер был разрушен после голландской поездки – теперь Сарджент знал, как написать Амели.
Он выбрал для неё дерзкую и крайне неудобную позу, долго держать которую смогла бы не всякая профессиональная натурщица. Резкий поворот шеи, напряжённые мышцы, лицо взято в профиль, тело – в фас (почти как в древнем Египте). Рука вывернута едва ли не до отказа, единственная опора – палец на столике. Холодная сдержанная палитра фона в духе всё того же Веласкеса оттеняет белую кожу. Пылающая мочка маленького уха пламенеет то ли от румян, то ли от усердия.
Для Амели было мучением позировать, ещё и тяжёлые бретели платья давили на плечи. Во время очередного сеанса бретелька соскользнула, и Амели попыталась вернуть её на место, но Сарджент вдруг воспротивился. Это был тот самый финальный акцент, которого не хватало портрету – именно он превратит его в шедевр!
Мадам не стала спорить с художником, хотя, возможно, понимала, что рискует. Упавшая бретелька придавала ей откровенно сексуальный, призывный вид, но ведь Сардженту виднее, не так ли?
К концу лета портрет Амели можно было закончить уже без модели – и Сарджент, попрощавшись с хозяевами, вернулся в Париж. До марта, когда следовало представить картину в Салон, было ещё долго – и он несколько раз соскребал написанное, переписывал заново, а руку модели, опиравшуюся на стол, повторил столько раз, что холст начал трескаться. Испугавшись, что материал не выдержит, Сарджент сделал копию работы на новом холсте (существует два портрета «Мадам Икс», один выставлен в Метрополитен-музее, другой – неоконченный – в галерее Тейт).
Тем не менее не следует думать, что художник весь этот год посвятил одной лишь Амели и её портрету. Он брал заказы и сдавал их в срок – и среди них были исключительно удачные работы, к примеру, портрет жены американского дипломата миссис Генри Вайт (1883, Художественная галерея Коркоран, Вашингтон).
Последние штрихи в портрет Амели Сарджент вносил накануне отправки в Салон. Ему было страшно, он нервничал – сможет ли публика и жюри оценить его по достоинству? Попросил совета у Каролюс-Дюрана, и тот так расхвалил портрет, что Сарджент успокоился, правда ненадолго. Заказал богато украшенную французскую раму и отправил в Салон оригинал (с потрескавшимся холстом). Назвать картину было решено «Портрет мадам Икс», хотя личность изображённой здесь дамы не ввела бы никого в заблуждение. Все, кто имел хоть какое-то отношение к светской жизни, были в курсе, что Сарджент в поте лица трудится над портретом Красотки Готро.
Чтобы не сидеть в Париже, подкармливая тревогу, Сарджент уехал в Лондон к Генри Джеймсу. Тот всячески развлекал его, познакомил
