Томас С. Элиот. Поэт Чистилища - Сергей Владимирович Соловьев
7
Руководителем Элиота считался профессор Дж. Х. Вудс (1864–1935), остававшийся в Гарварде, а соруководителем в Оксфорде – Гарольд Джоаким (1868–1938)[199]. Темой диссертации была философия Ф. Г. Брэдли.
Брэдли был знаменитостью. В 1924 году, незадолго до его смерти, король Георг V пожаловал ему Order of Merit – орден Заслуг. Он был fellow Мёртона, преподавание не входило в его обязанности. Жил он очень замкнуто – болезнь почек, хрупкое здоровье. Историк и философ Р. Дж. Коллингвуд вспоминал: «Хотя я жил лишь в нескольких сотнях ярдов от него, я не припомню, чтобы мне довелось его видеть»[200]. Элиот с ним так ни разу и не встретился. При этом Брэдли принимал активное участие в жизни колледжа (через секретаря) и ездил на курорты для поправки здоровья. К его чудачествам относилась ночная стрельба из окна по кошкам.
Несмотря на колебания между поэзией и философией, Элиот относился к диссертации достаточно серьезно, чтобы полностью подготовить ее к защите. Стоит вкратце коснуться философии Брэдли и содержания диссертации, поскольку в ней Элиот пытался решать для себя вопросы, которые – иными средствами – пытался решать в поэзии.
Центральным для него являлось понятие «непосредственного опыта» («immediate experience»). Это – источник всех знаний, мысль его искажает. Объекты, представленные в мысли – это «видимости» («appearances»). Лишь в непосредственном опыте нам дается реальность. Он «чувствуется» («is felt»), а не мыслится, неотделим от реальности и в некотором смысле и есть реальность. Но ведь с точки зрения здравого смысла существует множество отдельных личностей, и у каждой – свой «непосредственный опыт», разве это не ведет к множественности реальностей? Брэдли в ответ утверждал, что непосредственный опыт предшествует личности. Для непосредственного опыта (и реальности) характерно единство. Отдельные вещи – только иллюзия, видимость. Впрочем, на всякий случай он вводит еще «абсолютный опыт» («аbsolute experience»), который является основой этого единства.
Согласно Коллингвуду, философия Брэдли начиналась с анализа проблем, с которыми столкнулась библейская критика. Он поднял вопрос о критическом анализе самой этой критики: «Радикальный исторический скептицизм вырос не из применения критических методов, но из сочетания этих методов с некритически и бессознательно воспринятыми постулатами позитивизма»[201].
Концепция Брэдли представляла для Элиота не только академический интерес. В чем-то он ее модифицировал, в чем-то с ней спорил. Спорит он не только с Брэдли, а, например, с Расселом, который по своим взглядам ближе к позитивистам, с которыми спорил Брэдли.
Интересный анализ диссертации можно найти у современных исследователей. По мнению Дж. Уайтсайда[202], Элиот очень изобретателен, но ему не удается до конца справиться с трудностями, в том числе и в собственной концепции. Наиболее интересны в диссертации взгляды Элиота на искусство, особенно концепция «безличностности» («impersonality») подлинного искусства.
В отличие от Брэдли Элиот не постулировал объединяющего все «абсолюта». По его мнению, разница непосредственного опыта и обычных житейских чувств и переживаний в том, что последние осознаются и тем самым искажаются мыслью, становясь всего лишь «видимостью». «Таким образом, – отмечает Уайтсайд, – в своей поэзии Элиот всегда старался объективировать свои чувства, приписывая их персонажам и затем пристально рассматривая их со стороны, а эта доктрина, признавая чувства объектами для рассмотрения, обосновывала это»[203].
Элиот усиливает значимость литературных идей: «Идеи не являются объектами, но занимают место на полпути между существованием (existence) и смыслом (meaning)… идеальный мир повествования (story) это тоже реальность»[204]. Подчеркивает он и роль символов: «Ни один символ, я настаиваю, не является просто символом, но неразрывен с тем, что он символизирует»[205].
Уайтсайд: «для Элиота литературные персонажи так же реальны, как население Лондона»[206]. Не случайно в TWL он цитирует Бодлера: «Город, полный снов, где призрак средь бела дня обгоняет прохожего». Он стремится подчеркнуть значимость литературного творчества: «…у нас нет объектов в отсутствие языка… Часто недооцениваешь, до какой степени определенные слова переплетаются с нашей реальностью»[207].
Еще одна любопытная деталь диссертации Элиота – концепция «конструирования души». Она выглядит развитием взглядов Брэдли, считавшего, что личность, «я», является производной от «непосредственого опыта», а объект выделяется из реальности «непосредственного опыта» через «фокусировку внимания».
Брэдли ввел понятие «конечных центров» («finite centres»), которые Элиот называет иногда просто «точками зрения» («points of view»). Для них обоих «центры ближе к реальности, чем «я». «Я» переходит от центра к центру…». Но души отличаются и от «центров», и от личности, «я». Согласно Элиоту, душа проходит через эти «центры» и «вспоминает». Элиот говорит о «мучительной задаче соединения… сталкивающихся и несовместимых миров…». Уайтсайд отмечает, что эти рассуждения воспринимаются, как комментарий к многим поэтическим усилиям Элиота[208].
В заключение Уайтсайд пишет: «Что же мы узнали об Элиоте из этого обзора его диссертации? Многое, но, по-моему, самое главное: что Элиот жаждал ощутить, но не мог, что все вещи составляют единство. Эта жажда заставила его признать монизм Брэдли, но недостаточность ощущения не позволила ему убедить себя в этом. Отсутствием убежденности можно объяснить, почему в конце концов Элиот отказался от монизма Брэдли. А жаждой – почему в дальнейшем он присоединился к христианскому единству»[209].
Перед защитой диссертации Элиоту необходима была сдача аспирантских экзаменов. Готовясь, он должен был разбирать сочинения Брэдли, Декарта, Спинозы, Аристотеля (последнего он читал в подлиннике по-гречески). Об этом он отчитывался в письмах профессору Вудсу.
Джоаким наряду с Брэдли разрабатывал теорию истины, основанную на «когерентности» («coherence theory of truth»), что можно передать по-русски как «самосогласованность» или даже «внутренняя гармония». Понятие истины может быть определено только по отношению к организованному целому, системе знания. Этот взгляд нашел свое отражение и в диссертации Элиота[210].
Главным выводом для нас будет, пожалуй, то, что Элиот относился к своей диссертационной работе с полной серьезностью. И в философия, и в поэзии он мучительно искал ответа на одни и те же вопросы, только выраженные по-разному.
8
Настоящим оксфордцем Элиот так и не стал. Более всего он сблизился с двумя студентами, Калпином и Бланшаром. Бланшар, несмотря на французскую фамилию, был американцем. У третьекурсника Калпина имелось английское гражданство, он учился на стипендию, выделяемую одаренным бедным студентам. Первоначально его
