Командир пяти кораблей северного флота - Владимир Николаевич Пыков
Это была длительная и кропотливая работа. Зато по ее завершению командиру на мостике делать стало почти нечего. Вахтенные офицеры стали настолько самостоятельными, что сами осуществляли подъем и посадку авиации. Командир лишь наблюдал и контролировал их действия. Такая самостоятельность им нравилась, они с удовольствием учились и исполняли свои обязанности. Большое количество корабельных офицеров позволяло мне отбирать самых способных к этому виду деятельности. И уже потом, когда я плавал в качестве флагмана, то обнаружил, что многие командиры кораблей не дотягивают до уровня некоторых наших вахтенных офицеров. Ежегодно вахтенные офицеры подвергались экзаменам: подтверждали или повышали квалификацию. Мы определили три степени квалификации: третья (низшая), вторая и первая (высшая). Экзамен вахтенных офицеров был значимым и даже торжественным событием на корабле. Экзаменационная комиссия состояла из командования корабля , командиров боевых частей и начальников служб. Билетов не было, за- давались любые вопросы по существу. Некоторых опрашивали до полутора часов.
По окончании экзаменов вахтенным офицерам вручались соответствующие удостоверения и значки: зеленые – третья, синие – вторая, красные – первая. Самостоятельно несли вахту первая и вторая категории, третья – только помощником. У каждого вахтенного офицера была личная учетная книжка. В конце вахты командир в ней ставил оценку, количество часов и расписывался. Для получения второй степени надо было иметь пятьсот, а для первой – восемьсот часов ходовой вахты (при положительных оценках). Вахтенные офицеры гордились своими значками, своим положением на корабле, которое реально давало право для карьерного роста.
Начальник Главного морского штаба ВМФ адмирал флота Г.М.Егоров, часто бывавший у нас на корабле, ознакомившись с подготовкой наших вахтенных офицеров, попросил у нас полный комплект документов, по их подготовке заметив, что мы выполнили работу его штаба. Он хотел внедрить эту практику на все корабли Военно- морского флота СССР. Хотел, но не успел – его назначили начальником ДОСААФ. А его преемнику видимо было это не интересно. Но это нас уже не касалось.
Кое-что о том, как командование Северного флота и его штабные клерки, а также клерки Главного штаба ВМФ заботились о совершенствовании авианосного флота и наша роль в этом деле. На одном из выходов в море начальник ГШ ВМФ Г.М.Егоров собрал командование и флагманских специалистов эскадры, пригласил и меня.Вопрос был один – какие мысли у нас есть по совершенствованию авианосцев со всех ракурсов. Мыслей не было. Командир эскадры сказал, что вопрос поставлен внезапно, им надо по- думать и штаб удалился думать.
Я остался и доложил Г.М.Егорову , что после каждой боевой службы мы составляем подробный отчет, где отмечаем недостатки и делаем предложения по совершенствованию: управленческо-административных вопросов, штатного расписания, по оружию, техническим средствам, средствам и организации борьбы за живучесть, различным модернизациям и так далее. Я представил ему отчеты за последние два года и показал, когда и куда они высланы – в штаб эскадры, штаб Северного флота (два экземпляра, один для ГШ ВМФ). Егоров сказал, что ничего подобного он не видел, но гораздо лучше меня, зная психологию во- енных клерков, только усмехнулся, оставил у себя отчеты для изучения, а вечером вернул их мне и приказал немедленно выслать их на его адрес в Москву.
На мое возражение, что я не имею права это делать через головы моих начальников, ответил коротко: «Я приказываю!» Его приказание я выполнил радостно и быстро. Московские клерки, получив такой обширный материал и понимая, какая работа ляжет на их плечи, Егорову не доложили, а позвонили клеркам СФ и потребовали, чтобы те приняли «меры». Через некоторое время на «Киев» запыхавшись, прибыл десант штаба СФ с вопросом: «Где ваши отчеты? Какое вы имели право высылать их через нашу голову?». Я пояснил. Пояснил и то, что эти отчеты находятся у них, и назвал исходящие номера. Но они, сославшись на то, что им некогда искать начали изучать их на корабле. Через день меня вызвал начальник штаба Северного флота адмирал Паникаровский. Прибыв к нему в кабинет, я обнаружил там почти всех начальников управлений и служб флота. Паникаровский с места в карьер на меня: «Почему высылаете в Москву, а не нам?». Подготовившись заранее (узнал даже номера регистрации в штабе флота) я ответил, что у вас отчеты зарегистрированы под такими-то номерами один полтора, а другой полгода назад и за это время при желании можно было с ними ознакомиться. Присутствующие сидели потупив взор, набрав в рот воды. Даже Паникаровский на несколько секунд заткнулся, потом закричав, что я все равно не прав, выпроводил меня из своего кабинета. Так закончился этот творческий диалог. Зачем собирали начальников управлений для меня осталось тайной.
Но как оказалось, это была лишь прелюдия. Началась лихорадочная работа по изъятию из моих отчетов самых существенных позиций, которые требовали аналитической работы, принятия ответственных решений и затратной модернизации. Полностью выхолощенные отчеты в виде предложений штаба СФ были направлены начальнику Главного штаба ВМФ СССР. При очередной встрече со мной Г.М.Егоров сказал, что, наконец, получил мои предложения. Я ему пояснил, что он на самом деле получил. Усмехнувшись, он покачал головой. Подобная история повторилась при модернизации «Киева» в 1982-1984 годах. План модернизации разработанный специалистами со- стоял из более трехсот позиций. Военно-морские клерки сократили его всего лишь на 30-40 позиций, но которые составляли 70-80% стоимости всей модернизации. Извечный вопрос: кто сильнее – начальник или его аппарат? Здесь все зависит от личности начальника. Трудно себе представить, чтобы аппарат мог не то, что руководить, влиять на уже принятые решения Иосифа Виссарионовича или доложить ему обстановку в искаженном виде. Зато нетрудно себе представить дальнейшую судьбу этого товарища.
В своей практике через пару месяцев после вступления в командование очередным кораблем мне докладывали только правду. В противном случае пытающегося обмануть ожидал не строгий выговор и даже не предупреждение о неполном служебном соответствии, а приостановка служебной карьеры, а с ней и судьбы.
Первыми тремя кораблями ( двумя сторожевыми и большим противолодочным) я командовал, когда срок службы срочников был четыре года, «Мурманском» и «Киевом»-, когда срок службы сократили до трех лет. Демобилизация отслуживших свой срок была волнующим моментом. И для меня и для демобилизовавшихся. За три-четыре года к людям привыкаешь, тем более, что абсолютное большин- ство из них добросовестные, трудолюбивые, порядочные люди. Мы с замполитом старались проводить демобилизацию особо торжественно. Фотографирование демобилизующихся с командованием корабля. Фотографии вручались каждому, за этим замполит следил строго. Каждый де- мобилизующийся мог обратиться с просьбой к командиру корабля и уж если мы обещали
