Георгий Рогачевский - Сквозь огненные штормы
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Георгий Рогачевский - Сквозь огненные штормы краткое содержание
Сквозь огненные штормы читать онлайн бесплатно
Рогачевский Г.А. "Сквозь огненные штормы"
Третья любовь
В начале была первая любовь. Она не могла не прийти - все вокруг дышало ею. И называлась она - авиация.
Ошеломляющие, дерзкие полеты Валерия Чкалова. Разве могли они не взбудоражить нас, подростков?! Или сверхдальние рейды могучих крылатых кораблей через Сибирь и Атлантику? И Северный полюс?
Авиация!… Все мы в детстве были летчиками. По крайней мере, в мечтах. Каждый мысленно взлетал в голубую высь, видя себя в летных доспехах.
И я, выражаясь морской терминологией, был не то что в одной мили, а в одном кабельтовом от свершения мечты.
Судите сами. В школе я увлекался авиамоделизмом. Нам предоставили помещение для мастерских - целый дом. И ключи от него доверили мне. И не только ключи, но и право вести кружок. Я получил справку инструктора авиамоделизма. Конечно, не за красивые, как говорится, глаза выдали мне ее, а за мозоли. В Глухове мы были на виду у своих сверстников. Да и не только у них. Ведь мы не просто строили модели, но и пытались испытывать их. А чтобы эту самую модель смастерить, надо не только соображение иметь, но и мозоли заработать. За эти мозоли, наверное, и выдвинули меня в инструкторы. Пятнадцатилетний авиационный инструктор - разве это не шаг к мечте?!
А дальше… Райком комсомола предложил нашей школе определить пять кандидатов для поступления в летное училище. Тогда-то как раз гремел по всей стране призыв: «Комсомолец, на самолет!» Я тут как тут - первой грудью. Меня включили.
- Вначале, товарищи, необходимо пройти медицинскую комиссию, - сказали нам, когда мы все пятеро явились в райком.
Тут же пошли к врачам.
- Что тут откладывать?! Давай сразу! - решили. [247]
Но к концу комиссии этот энтузиазм остался только у одного из пяти. Кстати, у самого младшего по возрасту. Четверых забраковали, а пятым оказался я.
Почему- то запомнился терапевт. Когда я вошел к нему в кабинет, он -надо же! - насвистывал мелодию популярного «Марша авиаторов».
«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца - пламенный мотор», -
повторял я мысленно слова марша. Доктор прекратил свист и начал прослушивать меня. Осмотром остался доволен. Улыбаясь, сказал:
- Вот ты-то и рожден, чтоб сказку сделать былью. Именно у тебя вместо сердца - пламенный мотор. Заводи его и - на взлет!
- Готовься! Поедешь в летную школу, - похлопав меня по плечу, сказал и представитель райкома комсомола.
Я не мог сдержать радости. Растрезвонил об этом на весь райцентр:
- Ухожу в летчики!
Говорил об этом везде и всюду, но только не дома. Все не решался сказать матери. Не было уверенности, что она поддержит меня, согласится. Но слухи дошли и до нее. Прихожу как-то из школы, смотрю, мать сидит темнее ночи, слезы вытирает.
- Что с вами, мама? - спрашиваю.
- Что, что, - она мне, - поди, сам знаешь что… Что же это ты, мать не спросив, в летчики записываешься?
- Да я…
- Знаю, что ты, не я же… Обо мне-то и не подумал, о сестренках. Две их у тебя. Младшая-то совсем маленькая. А ты - в летчики. Разбиться хочешь?! Погибель ищешь?! Отца похоронили, а теперь ты?! - зарыдала мать.
Я как умел успокаивал ее. А потом и сам слезу пустил. То ли от жалости по разрушающейся мечте, то ли от сочувствия к матери. Хотя плаксивым я не был измальства. Жизнь не баловала.
Отец мой Алексей Трофимович был из многодетной семьи плотника. С пятнадцати лет работал мальчиком на побегушках в лавке, затем слесарничал, был помощником [248] машиниста паровоза. Участвовал он в первой мировой, был награжден георгиевским крестом. Мать - Мария Федоровна - тоже из семьи многодетной, но крестьянской. В шестнадцать лет вышла замуж. Первым на свет появился я - 5 мая 1920 года. В селе Лесном, Середино-Будского района, тогда Черниговской, а ныне Сумской области. А затем - еще две сестренки. Сперва Валентина. (Сколько ее качать пришлось - не сосчитать и суток! Сюда-туда эту колыбель, что шлюпку по волнам - монотонно и нудно! Сестренка часто болела - вот и приучили). Когда мне было 9 лет, появилась Галя. Ну с этой полегче. Няньчила ее Валентина. Я свое уже откачал… Хотя и это занятие - препротивнейшее! - переносил с должным терпением. Семейная закалка. Характер, как теперь бы сказали, в генах.
В 1922 году наша семья переехала в город Глухов, где отец работал в сельхозкоммуне «Свеклопосевщик». Жили коммунары в доме бывшей помещицы Шпаковской. Две семьи - наша и тети Юли, сестры отца, - занимали одну комнату. Спали все вместе на полу. И так почти два года. Мне рассказывали, что когда я был совсем маленький, какой-то коммуновский шутник отколол номер: взял да и посадил меня в пустую бочку. Нетрудно представить, что я видел оттуда: округлый кусок своей будущей мечты - неба. И еще сказывают, что проявлял характер. Молчал. А мать и все соседи с ног сбились в поисках, как оказалось, маловозрастного Диогена. Пока мать по чистой случайности не заглянула в эту кадушку навырост…
В пять лет я уже умел читать. И прочитал первый рассказ о лошади. Трудилась она у хозяина всю свою жизнь, а когда стала старой и немощной, выгнал ее хозяин. Пошла она по деревне никому не нужная. И подошла она к пожарному колоколу, стала жевать веревку, и колокол жалобно-жалобно начал позванивать. Трудно передать, как мне было жаль лошади тогда. И даже до сих пор осталась в душе та первая детская жалость…
Впертый, говоря по-нашему, а, поди ж ты, - сентиментальный, чувствительный.
Потому- то, наверное, и не выдержал, когда мать меня увещевала, просила не ходить в летчики. [249]
Ну как же, мам, я же согласие дал, - цеплялся я за последнее.
- Согласие? А мать спросил?! Мал еще согласия сам давать. Я вот такое согласие им дам!
И как ее ни удерживал, ни умолял, она тут же побежала в райком.
Я прямо- таки сгорал со стыда. Как завтра в глаза друзьям смотреть-то?! Успокоил, как мог, ревущих сестренок и вслед за матерью побежал в райком. А она там уже все устроила по-своему.
- Успокойся, Георгий, - сказали мне. - Мать права. Трудно ведь ей одной. А ты - помощник.
- Так ведь все равно год-два - и уеду учиться!
- Ну это год-два, а там будет видно…
Вот тебе и «рожден, чтоб сказку сделать былью». Вот тебе и «пламенный мотор»! В общем, сказка былью не стала, а вот быль-то и стала сказкой…
Как я переживал эту первую свою неудачу! Даже в авиамастерские шел, как на эшафот. А потом все как-то улеглось, успокоилось.
В школе дел - невпроворот! В младших классах я был в составе известной тогда легкой кавалерии. Какие «наскоки» она совершала! Меня определили в «кавалеристы», выявляющие учащихся, которые посещают церковь. И вот первое серьезное задание. Собрались, решили обсудить сообща план своих действий.
- А что обсуждать?! - недоумевали одни. - Давай напрямую в церковь, там все и увидим.
- А чего сегодня? - резонно возражали другие. - Если и есть там эта их служба, так наших, школьников, там нету, они ведь только с занятий домой пошли.
- Да и не звонили в церкви…
Все умолкли. Затем кто-то предложил:
- Завтра ведь воскресенье. Вот и пойдем утром на это их богомолие…
- Или на обедню, а?
- Правильно! - поддержали все хором. - Как колокола отзвонят - так и туда!
На второй день все мы, «кавалеристы», с важным видом зашли в церковь. Народу много. А мы - напролом, вперед проталкиваемся. Туда, где, судя по голосу, поп расхаживает. Пробиваемся, по сторонам поглядываем.
- Вон, - вскрикнул один. - Васька за мать прячется!
- И Машка тоже здесь! - громко сообщает другой. [250]
На нас вначале зашикали. А потом, как увидели, что мы в шапках, верующие взбеленились. Как навалились на нас, шапки с голов посрывали и в дверь церкви выкинули. Мы уж и сами за шапками хотели деру дать да не тут то было. За уши нас, да что есть силы за уши да и - вон из церкви. Еще и: «Вот - бог, а вот - порог!» - приговаривают. Так нас и выкинули наши местные фанаты. Больно было, уши горели, места прикосновений обуви верующих почесывали, но не плакали.
- Темнота нещасная! - грозились мы кулаками в сторону церкви.
Но стратегию потом изменили. Да и учителя, узнав обо всем, посоветовали иначе дело строить:
- Что ж это вы сами? - говорили они нам. - Надо со старшими советоваться.
- А разве мы не правы? Чего они детей в церковь волокут?
- Правы-то правы, но во всяком деле свой подход нужен. Разумный. Оправданный подход.
Безусловно, старших мы слушали. Но и самостоятельность у нас в те годы очень развита была. Этому учила и сама школа. Весь уклад ее жизни.
Тогда еще не было Дворцов пионеров. А работа пионерская велась так, что некоторым нынешним дворцам со многочисленными штатами позавидовать бы да позаимствовать. У пионерской организации нашего города Глухова была далеко не дворцовая, но родная своя база. Здесь проводились общие сборы. Были стенды достижений отрядов. Мы ходили в походы, организовывали военные игры, проводили спортивные состязания. Причем, соревнования - в самих отрядах.