Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре - Александр Иванович Колпакиди
В Америке, в Европе,
Вот она Свобода, остановлен гнёт.
Будьте с Команданте до последней крови!
1968
Леопольдо Маречаль
Слова к Че
(перевод Р. Кожухарова)
Когда великое это бесчестие,
нависшее над Латинской Америкой, искуплено;
Когда великий этот позор смыт лучшим мылом,
замешанным на крови героев;
Когда свобода не обналичена в доллары и лживые иллюзии,
Мы видим, товарищи, феникса,
что готов вновь восстать из своего пепелища.
И, если так, то не важно, что нестерпимым солнцем сияет
могила павшего партизана
И слепнет бессилие отвратительных генеральских спин.
1967
Пабло Неруда
Из книги «Признаюсь: я жил»:
Леопо́льдо Мареча́ль (исп. Leopoldo Marechal; 11 июня 1900, Буэнос-Айрес, Аргентина – 26 июня 1970, там же) – аргентинский поэт и прозаик.
«…Моя первая встреча с Че Геварой была иной. Она состоялась в Гаване. Он пригласил меня в министерство финансов или экономики – сейчас не припомню, – и я явился к нему около часа ночи. Мы условились на двенадцать, но я опоздал: сидел в президиуме на одном собрании, которое очень затянулось.
Че Гевара был в сапогах, в походной военной форме, с пистолетами за поясом. Все это не вязалось с обстановкой банковского помещения.
Гевара был смуглым, говорил не торопясь, с явным аргентинским акцентом. С этим человеком хотелось беседовать не спеша, в пампе, под открытым небом, за горячим мате. Он говорил короткими фразами, заканчивая их улыбкой, как бы приглашая собеседника высказать свое мнение.
Мне польстило то, что сказал Гевара о моей книге «Всеобщая песнь». Он читал ее вечерами партизанам Сьерра-Маэстры. Прошли годы, но меня и сейчас пронизывает дрожь при мысли о том, что мои стихи были с ним до самой смерти. Режи Дебре рассказал мне, что в горах Боливии Гевара до последнего часа хранил в вещевом мешке две книги: арифметический задачник и «Всеобщую песнь».
В ту ночь я услышал от Че Гевары слова, которые меня озадачили, и, быть может, они отчасти объясняют его судьбу. Мы говорили о возможном нападении американцев на Кубу. Он то смотрел на меня, то переводил взгляд на темное окно. Я видел на улицах Гаваны в разных местах мешки с песком. Внезапно Че Гевара сказал:
– Война… Война… Мы против войны, но коль скоро мы воюем, нам без нее нельзя. В любой момент мы к ней готовы.
Он размышлял вслух, разъясняя это себе и мне. Я был потрясен. Для меня война – угроза. Для него – неизбежность, судьба.
Мы простились, и больше я его не видел. Потом был бой в боливийской сельве и трагическая гибель Гевары. В моей памяти он остался тем задумчивым человеком, у которого во всех его героических битвах рядом с оружием было место для поэзии…»
* * *
…Горькое событие прошлого года – совершенное с ведома властей – убийство Че Гевары в Боливии, печальнейшей стране. Телеграмма о его смерти шаровой молнией ворвалась в мир. Тысячи элегий пытались воспеть его трагическую и героическую судьбу. Отовсюду хлынули потоки стихов в его память, не всегда стоящие вровень с великой скорбью. Я получил телеграмму с Кубы.
Меня просили написать стихи о Че Геваре. До сих пор они не написаны. По-моему, такие стихи должны выразить не только незамедлительный протест, они должны глубоко осмыслить весь трагизм этой истории. Я буду думать над стихотворением, пока оно не вызреет в моей крови и моих мыслях.
Меня глубоко взволновало то, что я – единственный поэт, которого цитирует в своем «Дневнике» великий партизанский вожак. Помню, как Че Гевара в присутствии Ретамара говорил мне, что много раз читал «Всеобщую песнь» первым прославленным и скромным бородачам Сьерра-Маэстры. Должно быть, предчувствуя гибель, он привел в своем «Дневнике» строки из «Песни Боливару»: «…маленький труп отважного капитана…»
* * *
Я не умру. Сегодня, в этот день,
вулканами увенчанный, я кану
в народ, я ухожу в пространство жизни.
Все это я хочу решить сегодня,
сейчас, когда наемные убийцы,
вооружившись «западной культурой»,
в Испании творят кровопролитье,
и в Греции от виселиц темно,
и Чили четвертовано бесчестьем, —
всего не перечесть…
Я остаюсь
с народами, дорогами стихами,
которые меня зовут, стучат
руками звездными в мое окно.
«У каждого человека бывают моменты душевных порывов. У Че таким порывом была вся жизнь» (высказывание, приписываемое Пабло Неруде).
Элегия на смерть героя
Те из нас, кто прожил эту историю,
Эту смерть и возрождение Феникса
Нашей скорбящей надежды,
Те из нас, кто выбрал сражаться
И смотрел, как растут знамена,
Знал, что те, кто сказал меньше всего
Были нашими братьями;
И это после побед
Пришли менестрели.
А их рты набиты хвастовством
И слюнотечением подвигов.
Люди покачали головами:
И герой вернулся к своему молчанию.
Но тишина настигала
Пока скорбь нас не настигла,
Когда умирал в горах
Великий огонь Че Гевары.
Команданте – всё.
Он мертв,
Убит в овраге.
Никто не проронил ни слова.
В индийских деревнях никто не плакал.
На колокольни никто не поднимался.
Никто не поднял винтовку,
И те, кто убил команданте,
Пришли спокойно
За своими деньгами.
Об этих событиях кающиеся размышляют,
Что, черт подери, вдруг случилось?
И правды не сказали,
Но эта беда металла,
Заклеенного бумагой.
Дорогу только проложили,
И когда по ней пришло поражение,
Это было похоже на топор войны,
Упавший на дно пустой
И тихой цистерны.
Боливия вернулась к своей злобе,
Своим ржавым гориллам,
К своему непримиримому горю,
И как перепуганные колдуны,
Сержанты этого позора,
Мелкие генералы этого преступления,
Спрятали тело воина
(Как будто
