Озаренные - Леонид Михайлович Жариков
Во дворе завода хлопочут листвой молодые тополя. Легкие пушинки одуванчиков плывут и плывут по воздуху к запыленным цехам. В бледном небе прошли над крышами облака. Показалось, будто гремит гром, но это грузят в пахнущих гарью корпусах звонкий металл.
Я поднялся по ступенькам лестницы на второй этаж к старшему мастеру листопрокатного цеха Ивану Михайловичу Романову. Мимо окон его небольшой конторки проплывали электрические краны с грузом мартеновского лома. Мастер сидел за письменным столом, заваленным нарядами, накладными, заявками. То и дело звонил телефон, и тогда Иван Михайлович закрывал ладонью трубку, чтобы не мешал разговору шум цеха.
Романов, в прошлом сам вальцовщик, организатор первых бригад ударников, пользуется у рабочих любовью и уважением, его недаром называют отцом листопрокатного цеха.
Родом он из Ленинграда, хотя в Москве живет больше сорока лет. Как уехал из Питера защищать революцию, так и пробыл на фронте до 1921 года. А когда возвращался с войны через Москву, решил забежать к сестре, пришел в старой, прожженной в походах фронтовой шинели, с котелком за поясом, с оловянной ложкой за обмотками, заглянул проведать, да и остался. Остался, чтобы заработать на одежонку, и сроднился с заводом, прирос к нему сердцем.
С тех пор много огнедышащей стали прошло через его руки, много воспитал он сыновей и внуков металлургов. За безупречную работу на «Серпе и молоте», за геройский и преданный труд Иван Михайлович награжден двумя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.
— Хотите увидеть наших коммунаров? Что ж, пойдемте в цех. Слышите, звенит металл? Это ребята работают, сталь закаляется! Бригада Дюжева работала на втором стане.
— Вот они, наши дюжевцы, — ласково проговорил старший мастер. — Видите возле печи человека? Это сварщик Валентин Коников, а рядом, чуть правее, — Кошин Володя, складальщик.
У первой печи шла загрузка. Сварщик Коников при помощи длинного металлического стержня подавал в печь для нагревания стальные слитки, называемые сутунками. Печь содрогалась от ревущего пламени, оно било из-под заслонки оранжевыми чубами, а сварщик то подступал к огню, то отходил в сторону, не в силах вынести адского жара.
— Работаем с огнем, — сказал Иван Михайлович, глядя на сварщика с отеческой гордостью и, быть может, вспоминая собственную юность, когда сам работал у станов, — при наших марках стали иначе нельзя.
Эти слова объяснили многое. Вначале я был удивлен, увидев на передовом заводе элементы ручного труда, но этого требовали особые марки проката. Здесь часто работа выглядит сплошным экспериментом, поисками неведомого.
А в печах клокотало пламя. Под сводами цеха плавал синеватый, пахнущий окалиной легкий дымок. В звоне и грохоте рождалась сверкающая сталь.
«Работаем с огнем», — вспомнились слова старшего мастера. Да, с огнем и в огне. Я смотрел на пляску рыжего пламени, на штабеля серебристого металла, на усталые, деловито сосредоточенные лица людей и думал все о том же: поистине велик трудящийся человек и прекрасны его деяния! Именно здесь рождаются подлинные человеческие ценности: героика труда, самоотверженность, скромность. Здесь куется настоящее человеческое счастье!
Конец смены. Усталые, оглохшие от грохота станов прокатчики развязывали онемевшими пальцами тесемки фартуков, вытирали платками обожженные огнем веселые лица.
— Ничего, скоро легче будет, — проговорил Иван Михайлович Романов и показал в конец цеха: — Видите, там сложен рольганг? Это механизированный прокатный стан. Будем старый ломать.
Громко переговариваясь, вальцовщики, сварщики, подручные складывали инструменты.
Я слежу за ребятами: какие все разные! Владимир Кошин — медлительный, немного тяжеловатый, с добродушным лицом. На голове у него подкладка от старой шапки, в ней удобно работать: не жарко и голова защищена от «выстрелов» горячей окалины, когда прокатывают металл.
От старшего мастера цеха я уже знал кое-что о дюжевской бригаде. Знал и о Кошине. Еще будучи мальчишкой, пристал к партизанскому отряду и ушел в лес, даже отцу не сказал. Поэтому произошел с ним комичный случай. Ночью он оказался в родном селе и решил забежать домой. Постучал в дверь, а отец не открывает: «Кто здесь?» — «Это я, сын твой». — «Мой сын пропал без вести, а вас тут много шляется, охотников пограбить». Пришлось просить соседа, чтобы тот пришел и убедил отца.
После войны Володя приехал на «Серп и молот» и с тех пор работает в листопрокатке.
Иван Михайлович с видимым удовольствием представлял своих воспитанников.
— А вот Коников Валентин, моряк — соленая душа. Депутат районного Совета.
Я уже знал, что у Коникова отец погиб на фронте. Сам Валентин служил во флоте, на Тихом океане. До службы работал токарем, да неспокойное сердце просило горячего дела, пошел в прокатчики.
Саша Ильющенко, отслужив в армии, вернулся на завод: здесь теперь его родной дом.
Старший сварщик Иван Яковлев — бывший шахтер. Родился в Воронеже, уголь рубил в Челябинске, армейскую службу прошел в Москве. Тут и остался.
— Вся бригада налицо, — заключил Иван Михаилович, — с такими ребятами хоть в бой, хоть в огонь. Один недостаток у них — почти все неженатые.
— Некогда жениться, Иван Михайлович, — пошутил Саша Ильющенко, — нужно учиться, а тут еще в дружину на дежурство спеши. За делами и состариться недолго.
— Знаю, как тебе некогда, — Иван Михайлович погрозил пальцем. — Небось выйдешь из цеха и помчишься на пригородный поезд.
Прокатчики рассмеялись: под Москвой жила подруга Саши Ильющенко.
У вожака бригады Виктора Дюжева интеллигентное лицо. Биография, характерная для нашего бурного времени.
В горький день июня, когда вспыхнула война, Витя Дюжев — пионер — собирался в лагерь. Но случилось так, что тот выезд обернулся эвакуацией детей из Москвы. Живя в лесу, вдали от родных, ребята с тревогой вслушивались по ночам в незнакомый гул вражеских самолетов, летевших бомбить Москву. Фронт приближался.
Старшеклассники, а с ними Виктор, были возвращены в Москву и мобилизованы под Волоколамск на уборку урожая. Потом был трудфронт. Стояли сильные морозы, а мама отдала для армии все теплые вещи. Пришлось ехать на заготовку дров в школьных ботинках. Когда возвратился, райком послал его на «Серп и молот». Завод в те дни стал прифронтовым, и вальцовщики катали металл под бомбами врага.
Прикрепили Виктора для обучения к опытному листопрокатчику Мышкину. Сначала поручили «легкую» работу — перетаскивать и раздирать горячие
