Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
Насчет дисциплинарной политики в отряде мы тоже решали сами. Регулярно у нас проходили собрания, и почти с самого начала мы приняли непреклонное решение: если кто-то из космонавтов нарушит строгие правила дисциплины, нужные для достижения целей нашей программы, он должен покинуть отряд. И вскоре пришло время испытать нашу решимость в деле.
Как-то вечером космонавты Григорий Нелюбов, Марс Рафиков, Валентин Филатьев и Иван Аникеев засиделись за выпивкой в маленьком ресторане на железнодорожной станции Чкаловской. Пить строжайше запрещалось. Чем сильнее они напивались, тем развязнее себя вели и громче спорили друг с другом. В конце концов они затеяли драку с официантом, и начальнику станции пришлось позвонить в местную воинскую часть.
– Так, ребята, пора завязывать и собираться домой, – сказал космонавтам офицер из части, стремясь разрядить обстановку.
Нелюбов в ответ взорвался:
– Заткнись! Это не твое дело!
Оказалось, что он неправильно выбрал, кому нахамить: офицер был старше Нелюбова по званию.
– Если не извинитесь передо мной к девяти часам утра, вы крупно влипли, – пообещал Григорию офицер.
На следующее утро всех четверых вызвали в кабинет начальника центра подготовки. Выяснив, что случилось, мы немедленно решили провести тем же вечером свое собрание. Оно длилось недолго. Мы проголосовали. Все, кто был за то, чтобы четверо виновников ушли из отряда, подняли руки. Решение было единогласным: «за» проголосовали даже сами провинившиеся. Нам было грустно в тот день. Эти пилоты высшей квалификации успешно прошли строжайший отбор. Но все они отправились служить обратно в ВВС.
Судьба двоих из них сложилась странным и печальным образом. Как-то ночью на вечеринке у Аникеева кто-то похитил из кармана ключи от машины. Воры забрали его автомобиль и, пытаясь побыстрее скрыться, задавили кого-то насмерть. После этого похититель вернул ключи в карман Аникеева. Ивана арестовали и отправили в тюрьму, где он провел год, пока не выяснилось, что он невиновен. Но после освобождения он уже к полетам не вернулся.
Еще трагичнее доля Нелюбова. Покинув отряд космонавтов, Григорий служил летчиком-испытателем в поселке Черниговка на Дальнем Востоке. Там он тоже нарушал дисциплину. Как-то зимней ночью Нелюбов шел вдоль железнодорожных путей в метель, подняв воротник шинели, чтобы защититься от ветра и снега. Он не услышал, что сзади приближается товарный поезд. Балка, торчавшая из вагона, ударила Григория по голове, и он погиб на месте. Дважды я ездил на его могилу в те далекие края. Его смерть стала настоящим горем.
Тем не менее, когда четыре космонавта ушли из отряда, времени горевать у нас не оставалось. Обстановка держала в напряжении. Мы готовились в очень плотном графике, и для тех, кто не мог выдержать темп, места не оставалось.
Во время короткого перерыва в один из дней интенсивных тренировок в Звездном Городке в ноябре 1963 года я включил радио. Главная новость дня: убит президент США Джон Ф. Кеннеди. Позже в тот же день я увидел по телевизору кошмарные кадры, как в голову Кеннеди попадает пуля. Многие советские люди переживали его гибель, нашлись и те, кто принес траурные венки к дверям американского посольства в Москве. Я тоже сделал это.
Кеннеди уважали как великого государственного деятеля. Помню, как подумал, что космическая программа США может скакнуть вперед после его смерти, поскольку американцы решат воздать долг памяти погибшему лидеру, претворив в жизнь его план отправить человека на Луну до того, как истечет десятилетие.
В основном же мной тогда владело ощущение, что Америка – какое-то преступное государство. Если такое убийство может случится средь бела дня несмотря на все меры безопасности, подобающие главе сверхдержавы, значит, страну начисто захватили гангстеры. Я тогда даже и предположить не мог, что всего через несколько лет едва не погибну сам, когда кто-то попытается убить главу нашего государства.
Дэвид Скотт
22 ноября 1963 года (шел последний месяц перед тем, как я закончил службу на авиабазе Эдвардс и перешел в NASA) я приехал на завод фирмы Boeing, изготавливающий космический планер X-20 «Дайна-Сор». В этот день нам сказали, что президент Кеннеди стал жертвой политического убийства. В первый миг я испытал сильнейшее потрясение. Я думал, что президента надежно защищают. Ничего подобного не случалось на памяти живущих поколений моей страны, но на деле это убийство стало лишь первым в череде преступлений, которым предстояло произойти в те годы.
Когда прошло потрясение, осталось ощущение потерянной надежды и невыполненного обещания. Кеннеди за три года пребывания на посту зарекомендовал себя активным и популярным президентом. Хотя я за него даже не голосовал, но привык видеть в нем хорошее и уважать его работу на благо страны. За три года случилось множество удивительных событий. Америка шла вперед семимильными шагами и в развитии общества, и в развитии техники. Во всем чувствовался прогресс: наше государство выглядело лучше с каждым днем. Его богатство и технологическая вооруженность вышли на крутой подъем – появлялись спутники, ракеты, космические корабли. Кеннеди лучше, чем кто-либо, мог создавать вокруг космоса атмосферу романтики. Он единолично поддерживал NASA, успешно захватывал воображение общественности. Его энтузиазм и абсолютная, непреклонная решимость убедили многих американцев в том, что мы обязательно выиграем гонку к Луне.
Но выстрелы, раздавшиеся в Далласе, словно бы заставили страну со скрежетом остановиться. Тогда я не очень много размышлял о том, как повлияет это событие на космическую программу, которая уже начала жить отдельной жизнью. Конгресс в конце концов сыграл в пользу NASA и одобрил финансирование для развития программы агентства. Однако бюджет пересматривался ежегодно, и нашей организации нельзя было терять поддержку Конгресса и президента. После убийства Кеннеди вице-президент Линдон Б. Джонсон немедленно вступил в должность. К счастью, он оказался горячим сторонником NASA и ему удалось объединить различные аспекты политики Кеннеди в отношении космонавтики. Программе суждено было продолжиться. Но в тот ноябрьский день словно бы на миг замерла стрелка часов – и для меня, и для каждого американца. Прервав все рабочие совещания, мы быстро собрались и уехали на Эдвардс.
Как и все, я наблюдал похороны Кеннеди по телевизору. Это событие приняло колоссальный масштаб. Когда Джонсон дал космодрому NASA название «Космический центр имени Кеннеди» и переименовал мыс
