Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
Повисла долгая пауза. Из летного опыта я знал, что ни в коем случае нельзя вызывать недовольство врачей или психологов; эти парни наделены властью моментально отстранить тебя от полетов.
– Я, конечно же, надеюсь, что лично вы не из Бостона, – немного нервно добавил я.
– Родился и вырос там, – угрожающе прорычал врач.
Тем не менее, кажется, не так уж я с ним и подставился. После обследования в Хьюстон на собеседования и письменные экзамены пригласили всех, кто попал в короткий список 30 кандидатов. Нам сказали: тем, кто успешно пройдет испытания, позвонит Дик Слейтон, тогдашний директор Управления летных экипажей NASA, который отвечал за отбор новых астронавтов, тренировку и подбор кандидатов в экипажи. Отвечая на его звонок, мы могли принять или отвергнуть предложение стать астронавтами.
Никто не знал, сколько человек они хотели выбрать и когда это случится. Все словно вилами по воде писано. Помню, как мы возвращались в Калифорнию из Хьюстона с моим другом Майком Адамсом, который тоже попал в короткий список NASA; по поводу него я не сомневался, что уж ему-то предложат место в программе. Большую часть поездки, как я помню, мы спорили, действительно ли так хорошо стать астронавтом. Период обучения астронавтике в MIT, безусловно, подстегнул мой интерес к космосу. Но теперь уже и Военно-воздушные силы решились развивать собственную космическую программу при помощи ракетного самолета X-15 и воздушно-космического X-20, или «Дайна-Сор», и даже строили планы на пилотируемую орбитальную лабораторию[48]. Конгресс уклонялся от финансирования программ NASA, и, возможно, надежнее было бы сделать ставку на успех ВВС. Вскоре после того, как я вернулся на Эдвардс, мне предложили место инструктора в школе аэрокосмических пилотов-исследователей, и мне казалось, что никуда не уезжать с Эдди – прекрасная идея.
Через некоторое время тем же летом я с группой летчиков с Эдвардс, среди которых были и другие ребята, попавшие в короткий список NASA, отправились в турне по школам летчиков-испытателей Германии и Франции. Когда мы жили в одном из отелей ФРГ, прокатился слух, будто Слейтон начал обзванивать кандидатов. В вечер, когда я это услышал, то вновь всерьез задумался, так ли мне хочется уходить в NASA, если мне предложат такую возможность. Я решил обсудить все с одним из вышестоящих офицеров и почти ночью явился к командиру школы, чтобы услышать его совет.
Он ни капли не сомневался.
– Если вам предложат, соглашайтесь, – заявил командир. – Соглашайтесь.
«Хм, ладно», – подумалось мне. После этого я решил поговорить с врачом эскадрильи, молодым умным доктором, которого я немало уважал. С ним я поделился своим переживанием.
– У меня проблема, – признался я сходу. – Я не знаю, что мне делать. Я действительно запутался и не могу понять, как же поступить.
– Хорошо, – сказал он. – А чего вы хотите сами?
– Думаю, что не хочу покидать Эдвардс.
– Ну тогда вам не нужно покидать Эдвардс.
Вот черт. Я услышал два различных мнения. Два уважаемых мной человека посоветовали мне полностью противоположное. Я чувствовал боль, настоящую боль. В ранние утренние часы я сидел на кровати в отеле, думая, что же скажу, если раздастся тот самый телефонный звонок. Если оставлю базу Эдвардс, значит, покину мир Чака Йегера – тот мир, о котором я мечтал с самого детства. Я разрывался между двумя великолепными, многообещающими возможностями. По сути, будущее выглядело неплохо. Это вроде шахматной игры. Следовало решить, какой фигурой и куда пойти.
В итоге Дик Слейтон так мне и не позвонил. На следующее утро я спустился к стойке дежурного в отеле и нашел там одного из наших парней, Теда Фримена, который стоял, широко улыбаясь.
– Нам пришел приказ, – сияя, сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Спроси парня за стойкой, – ответил Тед. И точно, у дежурного меня ждало письмо. Я немедля разорвал конверт. Приказ формулировался кратко, но недвусмысленно: «В трехдневный срок явиться в Хьюстон. Вы переподчиняетесь NASA».
Так что мне даже не пришлось решать, становиться астронавтом или нет. Все решили за меня.
Не могу отрицать, что я был доволен, ужасно доволен тем, что вошел в число 14 мужчин, отобранных в третью группу астронавтов. И я так и не понял, почему мой добрый друг Майк Адамс не получил эту привилегию вместе со мной. Но он остался пилотом на базе ВВС Эдвардс и сделал там великолепную карьеру, в том числе и с полетами на X-15.
Важно подчеркнуть, что не знаю, что сказал бы в ту ночь, спроси меня кто-нибудь прямо, хочу ли я стать астронавтом в NASA. Наверное, согласился бы. Но случилось то, что случилось, и я просто стал упаковывать чемоданы, чтобы отправиться в Хьюстон.
Алексей Леонов
Интересные новости. Американский журнал Life написал, что выплатил за три года 500 000 долларов группе из первых семерых астронавтов США, отобранных в 1959 году, за привилегию печатать их интервью. У нас тогда зарплата составляла около 50–60 рублей в месяц до вычета партийных взносов. Тогда не существовало официального обменного курса, и владение долларами в СССР считалось абсолютно незаконным, но на черном рынке за доллар давали около 60 копеек; так что наши зарплаты были эквивалентны примерно 100 долларам в месяц.
Я внимательно следил за всеми изменениями в американском отряде астронавтов. В научных журналах США выходило много богатых на детали статей о национальной космической программе, и разведка регулярно нам докладывала о содержании этих материалов на инструктажах. Так мы получали своего рода заблаговременные уведомления о том, кто у американцев летит следующим и в чем заключается задача очередного полета.
Если говорить о менее серьезных вещах, то меня удивляло и поражало то, что я читал о жизни астронавтов в многочисленных статьях журнала Life: сперва о первой семерке астронавтов «Меркьюри», затем о тех девяти парнях, которых отобрали в 1962 году, а потом и о новой группе следующего года из 14 человек. Я знал их имена и фамилии, сколько у каждого из астронавтов детей. В журнале бесконечно публиковались фотографии этих пилотов вместе с семьями в расслабляющей обстановке просторных квартир и оснащенных по последнему слову техники домов.
Мы немного завидовали. О нас, отряде космонавтов, и о наших семьях государство заботилось. У большинства из нас уже появились маленькие дети. Моя дочь Виктория родилась вскоре после полета Юрия Гагарина. У самого Юры тоже была маленькая дочка, и мы много времени проводили вместе семьями. Отряд космонавтов выступал как хорошо спаянная группа. Мы все решали коллективно.
Долго спорили о том, какое жилье
