Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - Андрей Владимирович Николаев
Передав по цепи приказ: «Стой! Отряд к бою! Командира на правый фланг!», я залег и продолжал наблюдение. Венгерские гусары, ничего не подозревая, спокойно приближались к нам. Прибежавший лейтенант тут же отдал распоряжение рассредоточиться вдоль опушки и быть готовым к открытию огня.
– Близко конницу подпускать нельзя, – говорю я лейтенанту, – могут потоптать лошадьми. Но если не выдержать и рано открыть огонь, гусары легко могут уйти. А нам неплохо взять языка.
Случилось последнее. Кто-то из солдат не выдержал, пустил автоматную очередь. К нему присоединились остальные. Били длинными очередями, не экономя патрон. Мадьяры быстро опомнились и повернули назад.
На поле осталась убитая лошадь и несколько человек. Языка взять не удалось.
День клонился к вечеру. Забрав разведчиков и простившись с лейтенантом, я отправился назад. Погода прояснялась, и западный край неба светился желто-оранжевыми просветами заката. Миша Маслов сказал, что Шаблий, Коваленко и Видонов уехали на совещание в штаб дивизии, что командир полка искал меня и что я тоже должен был ехать с ними. До Бодаяка, где расквартирован штаб дивизии, километров 18–20, пешком не дойти, а машин свободных нет. Не на студере же ехать. У крыльца соседнего дома стоят три верховые лошади под седлом.
– Что за лошади, – спрашиваю у часового, – откуда?
– Пещинский откуда-то пригнал, – отвечает часовой.
Пещинский – худой, сутуловатый, длинный, с острыми чертами лица, поляк по национальности и страстный кавалерист – был чертежником топовзвода. Его мечтой было попасть в Войско польское и служить в уланах. Но судьба распорядилась иначе, и он таскается за маленьким Митюшовым, своим командиром взвода, с теодолитом за спиной и с планшетом в руках. Солдаты прозвали их «Пат и Паташон».
Я подошел к лошадям – это были строевые венгерские кони. Возможно, даже из тех, на которых сидели сегодняшние гусары, подстреленные нашими автоматчиками из засады. А что, если попробовать верхом? Подошел Пещинский. На кирзовых сапогах с широкими голенищами, в которые можно было засунуть ноги трех Пещинских, сверкали шпоры.
– Пещинский, – сказал я ему, – проверьте седловку. Поедете со мной. Мне приготовьте вон того, гнедого.
– Слушаюсь, товарищ старший лейтенант, – ответил Пещинский, – только доложить бы надо лейтенанту Митюшову.
– Ничего. Лейтенант Маслов передаст ему, что вы поехали со мной.
Гнедой пошел ходкой, размашистой рысью, был мягким в поводу и легким в управлении. Я сидел в седле довольно крепко и свободно покачивался в такт его ритмичного бега. Перед моими глазами маячили его костистый затылок, острые черные уши и сильная жилистая шея. Я нагнулся и похлопал его по холеной, атласной шерсти. Гнедой запрядал ушами, довольно фыркнул и прибавил рыси. Пещинский сидел на рослой темно-рыжей кобыле. По прямой до Бода-яка, полями и бродом, минуя извороты дорог, чуть более 14 километров, и мы с Пещинским благополучно добрались туда менее чем за полтора часа. Совещание проводилось в большом каменном двухэтажном доме, стоявшем в центре, у перекрестка дорог. Двор заполняли верховые лошади с коноводами и машины, среди которых мы довольно быстро нашли «виллис» Володьки Колодова. Рядом с Володькой сидел Видонов.
– Во! – удивился Вася. – Откуда это вы, да еще в конном строю?! Лошадей вроде как всех в Житомире оставили, а новых не получали?!
– Пещинский вон, у венгерских гусар напрокат позаимствовал, – ответил я, смеясь, – зато, видишь, поспели.
– Зря старались, – хихикнул Вася, – меня и то не пригласили. Там одни командиры полков да начальники штабов собрались.
Совещание проходило во втором этаже, и в открытые окна слышны были голоса и видны освещенные головы. Причудливые тени метались по белым стенам и потолку. Вдруг все там затихли, и Видонов прокомментировал:
– Это комдив дает секретные «ЦУ» (ценные указания).
Но вот послышался чей-то густой бас и взрыв сильного мужского хохота.
– Это Киреев, не иначе, анекдот рассказал, – поясняет Вася и сам хохочет, как будто ему известно содержание этого анекдота.
Совещание окончилось, и его участники стали расходиться. Появился в дверях и подполковник Шаблий. Он весело о чем-то переговаривался с незнакомым мне полковником.
– Коваленко! Да у нас в полку никак конная разведка? – Шаблий весело засмеялся, садясь в свой «виллис». – Ну что ж, – крикнул он мне, – догоняй!
Володька Колодов врубил скорость, дал газу, и «виллис» рванул по шоссе, подняв негустые клубы пыли. А мы с Пещинским не торопясь пустились в обратный путь по знакомой уже нам дороге.
Вечером, в узком кругу, Федор Елисеевич говорил: личный контакт с Константином Николаевичем Виндушевым убеждает его в том, что это человек, у которого можно многому поучиться – он обладает именно теми качествами характера, которые ставят его как командира, независимо от штатного положения. Говорить с ним легко. Человек он опытный, понимающий специфику современного боя, располагающий собственной методикой решений и определенным тактом во взаимоотношениях с подчиненными. Это выгодно отличает его от многих, с кем ему приходилось иметь дело. Виндушев выслушал его, его соображения, и охотно согласился санкционировать возобновление боевого контакта с 351-м полком Федотова. Что и говорить, Виндушев требовательный командир, хотя и не лишен «соленого солдатского юмора».
Тут же был дан приказ начальнику разведки первого дивизиона Сухову провести разведку пути на передислокацию по маршруту: Ака, Шур, Ваконьчернье, Сцапар, Четень, ДУД ар.
– В районе населенного пункта Дуд ар, – говорит Сухову Видонов, – следует произвести рекогносцировку огневых позиций и срочно вернуться назад. Особое внимание обратить на проходимость дорог.
Рекогносцировочная группа первого дивизиона: Сухов, Заблоцкий, Черемисинов, Николаенко – выехала, и можно хоть немного вздремнуть. Спать долго не придется – это ясно.
23 марта. Рекогносцировочная группа Сухова вернулась в шестом часу утра. Сухов доложил, что в районе Дудара их обстреляли с крыши дома из автомата. Один солдат ранен в руку. Диверсант успел скрыться.
Оба дивизиона – минометный и пушечный – решено отправлять сразу же после завтрака. За это время мы в штабе полка должны составить, написать и разослать соответствующие документы. Именно в этот момент на улице загудела машина, и я увидел в окно подъехавший «виллис» заместителя начальника штаба бригады капитана Бажанова.
Подполковник Шаблий долго о чем-то с ним беседовал, а затем обратился к Коваленко:
– Капитан Бажанов привез бумаги. Разбери и, что следует, оформи в нашем приказе в соответствии с ними.
Бажанов присел в стороне и стал читать какую-то трепаную книжку. Его присутствие не тяготило нас, и мы продолжали свою работу.
Вскоре все необходимые документы были оформлены, разосланы, и мы стали собираться в путь. Капитану Бажанову надлежало
