Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
Как-то с подружкой мы подошли к книжному магазину перед самым закрытием, но он уже был закрыт. Мы стали громко стучать. Заведующая прокричала из-за двери: «Не ломайтесь в дверь!» Нас прямо-таки обожгло! Русский человек не скажет «не ломайтесь в дверь», он скажет «не ломитесь в дверь». Точно! Шпионка! На следующий день ситуацию обсудили в классе. Сошлись на мнении, что этим «не ломайтесь» заведующая выдала себя с головой, не говоря уже о ногтях, покрытых чёрным лаком. Наш человек чёрным лаком ногти никогда не покроет! К тому же положение магазина с видом на гавань очень удобно для наблюдения за подводными лодками и кораблями – вся гавань как на ладони! Решено было устроить после уроков дежурства в магазине. Составили график. Дежурили больше недели. Выяснили, что у заведующей есть сын – морской офицер, молодой и довольно симпатичный. Он каждый день приходил к ней в магазин и активно ухаживал за Валентиной. У них начался роман, в результате которого та стала на глазах дурнеть. Ущучить заведующую в шпионской деятельности не удалось, а личные дела Валентины нам были неинтересны. Детективный раж сошёл на нет.
Мамин брат Николай
Вскоре после всеобщей амнистии 1953 года пришло письмо от старшего маминого брата Николая из Биробиджана, где его застала амнистия. Если бы не амнистия, ему бы сидеть и сидеть! В письме фотография 3х4 см. На ней немолодой мужчина с полуседым ёжиком волос. Один глаз искусственный. Как Николай потом объяснил, глаз ему выбили на допросе. Семья дружно плакала: его уже и ждать перестали, а он вдруг возьми и объявись! К радости обретения примешивалась и радость от того, что этого бедоносца в закрытый город Полярный не пропустят. В другом случае, как полагали бабушка и её дочери, он бы непременно припылил, став головной болью для родственников. В Биробиджане Николай женился на Анне, молодой украинке, которую завёз туда украинский хлопец и бросил с грудным младенцем на руках. Николай удочерил ребёнка – девочку Катю, и вскоре они всей семьёй переехали жить на Украину, в Кировоградскую область, в село Устиновка. Оттуда он стал слать призывные письма с приглашением в гости. Расписывал райские условия тамошней жизни: большой сад, дом – полная чаша на берегу речки и прочие прелести. Звал, звал и дозвался. Помня о Рахнах, решили, что там будет не хуже. Летом 1956 года с пересадками жаждущая встречи родня добралась до Кировограда, потом ночью долго тряслись по степи на полуторке, выпущенной, наверное, в 30-е годы и грозящей развалиться при каждом потряхивании. Приехали все кто мог: бабушка, Полина с мужем Виталием и сыном Валентином (Феликс уже учился в артиллерийском училище), Людмила с мужем Афанасием и двумя дочерьми, вся наша семья. Позднее приехал какой-то родственник Анны – молодой симпатичный парень – учитель по профессии. Вместе с хозяевами собралось шестнадцать человек.
Домом оказалась обычная хата, разделённая на две половины. В одной обитала семья вынужденных переселенцев с Западной Украины – муж, жена и ребёнок. Кажется, их старший сын был сослан в Сибирь или посажен в лагерь за так называемую националистическую деятельность. Они ходили молча, не глядя на нас, а когда поднимали глаза, в них читалась лютая ненависть. Уж кого-кого, а дядю Колю такими взглядами не запугаешь, соседи сами его боялись. Он советовал нам не обращать на них внимания. Мы так и делали. В другой половине, состоявшей из проходной кухни и маленькой комнаты, пришлось ютиться всем нам. Проблему решили просто: спальные места для гостей, кроме бабушки, оборудовали на чердаке, а обедали за столом на улице в несколько заходов. Садом оказалась единственная груша с несъедобными плодами. Вместо речки – мелкий илистый ручей, который курица перебредёт. Поначалу представшее взору «изобилие» обескуражило прибывшую родню, но делать нечего: посмеявшись над своей доверчивостью, остались. Не ехать же сразу обратно. Анна всем понравилась. Она оказалась высокой, крупной, красивой женщиной, работящей и очень доброй. Зная непростой, мягко говоря, характер её Мыколы, родня сочувствовала Анне – такой хорошей и такой невезучей.
Устиновка совсем не походила на Рахны. Сады тут были бедные, а вокруг – голая степь с курганами. Отдыхали тем не менее весело. Однажды ездили на полуторке купаться на Южный Буг, который был в семи километрах от Устиновки. Река там довольно широкая, но мутная. Общее внимание отдыхающих привлекал рыжий, кудрявый, плотного телосложения парень. Он становился на край береговой скалы, возвышающейся над рекой метров на десять или больше, и кричал по-тарзаньи. Крик разносился по реке, и все взоры обращались на него. Выждав момент всеобщего внимания, парень красивой рыжей ласточкой летел вниз, ныряя в узкое пространство между громадными торчащими из воды острыми камнями. Ошибись он ненамного, и мог разбиться. Когда он наконец выныривал, народ облегченно вздыхал: слава Богу, жив! Так он испытывал нервы отдыхающих по несколько раз за день.
В другой раз я пошла одна пешком до реки по жаре семь километров туда и обратно по голой степной дороге. Других желающих не нашлось, а мне очень хотелось поплавать. По пословице, бешеной собаке семь вёрст не крюк. В одном месте дорога шла мимо старого кладбища с каменными резными крестами, покосившимися
