Алексей Балабанов. Встать за брата… Предать брата… - Геннадий Владимирович Старостенко
Тут главное – что дочери БН становились влиятельными дамами в последующем, особенно Татьяна. Лет двадцать назад ТВ нам все уши прожужжало и все глаза застило этой темой. А недавнее интервью украинского Гордона с банкиром Пугачевым добавило в нее несколько веских штрихов. Эпоха сменилась, но влияние отдельных особ хотя и заметно уменьшилось в формате, однако не в качестве. Особенно если знать, что нынешний президент России регулярно встречается как с самой вдовой на юбилеях и годовщинах, а равно появляется с подарками и на торжествах у дочерей.
Я знаю одно: любителем приврать в подобных вещах Леша не был. Но бог с ними, с дочерьми, одну из которых Алексей мог хорошо знать по причине ее близости с другом. А вот слова о том, что мама дружила с Ельциным, в этом контексте представляются основополагающими. И преобразуются в уточнение. Если так, то по всем правилам науки о связях Инга Александровна, мать Алексея Октябриновича, все же дружила с Наиной Иосифовной, а не с Борисом Николаевичем. И это несколько меняет дело, поскольку сам Борис Николаевич был погружен в более судьбоносные проекты и обстоятельства.
И ведь более того – сам-то Леша мог и не знать ничего про то, какими восходящими ветрами его Пегас возносился на Олимп. А еще стоит добавить, что была бы глупа та мать, которая, хорошо зная и душевное устроение сына, и его тяжкие недуги, и боясь ранить его самолюбие, посвящала бы его в то, какими средствами она стремится утолить свою возможную генетическую вину перед единственным любимым сыном… Которая посвящала бы его в то, кто и как создает ему ореол…
Автору этих умозаключений вряд ли стоит рассчитывать на снисхождение со стороны поклонников творчества Алексея Балабанова. И остается уповать на понимание со стороны соотечественников с аналитическим складом сознания. Увы, многие из них обнаруживают более изъянов, чем достоинств, в его творчестве. Даже вопреки тому, что на последнем отрезке пути сам Балабанов говорил и правильные вещи от чистого сердца.
Не претендую на всезнание, но и оговорок не будет. Да – я не член киноакадемий, но давнишний член СП России, а в далеком прошлом еще и журналист-международник. Опыт и житейская сметка худо-бедно нажиты. Поэтому очень хорошо представляю, как все происходит в базовом для кино (как минимум – в смежном) виде творчества – в литературе. Точнее – в современной отечественной литературе. Так вот, в ней есть огромная масса талантливых и наделенных честолюбием людей, которым так и не выбраться из статуса графоманов. При всех усилиях и заряженности на успех. Есть ряд раскрученных и престижных премий, где тебя как сочинителя должны оценить мэтры и эксперты от беллетристики. Объективно и беспристрастно. В идеале. И такое иной раз и случается, но…
Но, во-первых, не следует забывать, что такое творческий мир и как он устроен. Если говорить о нашей стране, то здесь два противолежащих и ненавидящих друг друга лагеря – либералы и традиционалисты. И в каждом ряд конкурирующих эстетик – и основную коллизию описал еще Александр Сергеевич Пушкин в «Моцарте и Сальери». Сравнение с пауками в банке хоть и оскорбительно, но в существе своем тоже уместно. В результате естественного «баночного» отбора членами жюри становятся «самые-самые»… Достойнейшие, само собой. В идеале опять же. Или приближенные…
Смягчим метафору и рассудим здраво: трудно представить, как, скажем, один инженер бросает в кофе коллеге таблетку с отравой. Из ревности, допустим, к проекту. Хотя и возможно теоретически, ведь конкуренция есть везде, где есть столкновение интересов. И все же… там, где нет точных формул, – нет и объективных критериев…
Пауки в банке съеденными быть не хотят, но не умеют образовать коалиции. Не умеют дружить. А члены жюри, как правило, относятся к высшим животным. И умеют дружить. И всегда очень чутки к разного рода сигналам дружбы. А уж если этот сигнал приходит с самого верха, то это уже дружба без границ…
Не стану называть имена, но когда такой сигнал приходит (пусть только один единственный, не очень громкий – но внятный, он потом цепной реакцией спускается по всей креатурно-креативной пирамиде), то избраннику судьбы присваивается максимально возможное число призов и лауреатств. Так начинается его дорога к славе, так его причисляют к сонму избранных и делают предметом поклонения. Двуногим нужны кумиры и примеры для подражания, без этого нельзя. Особенно в пострациональные эпохи. Вот, собственно, и вся история.
Я всего лишь допускаю… Пусть и от противного, от худшего. Однако базируясь на жизненном опыте. Просто в странах со строго пирамидальным общественным устроением (не будем пугать друг друга помпезными словами вроде «авторитарный», «тоталитарный» etc.) подобное происходит чаще, чем в странах цивилизационно устоявшихся, с оплощенным соцрельефом – растянутым в горизонталь демократии. Это данность.
Лучше всего сказанула на этот счет незабвенная великодержица наша Катарина Секунда. Не вполне припоминая ту ее сентенцию в оригинальных ее словесах – а если честно, ленясь справляться в исторических источниках, все же дерзну перефразировать ее слова про государственное устроение России современным языком… Государство Российское столь велико и обширно, а госструктуры в нем столь медлительны в исполнении приказов и поручений, что все иные общественные системы за исключением командно-административной просто неприменимы в ее условиях…
Это данность, и все попытки что-то изменить завершались возвратом к самодержавию в той или иной форме. Но зато команда, поступившая куда-либо от первого лица, в таком обществе просто не может быть оспорена. И тем более не могут остаться без исполнения пожелания и рекомендации представителей семьи этого «первого лица»… Очень влиятельных…
Без этого никак не объяснить главный парадокс в истории становления культа, сложившегося вокруг кино Алексея Балабанова. Ведь и тогда, как в чем-то и сегодня, отечественный киномир на большую часть контролировался либерально-прогрессистски ориентированным сообществом кинодеятелей и экспертов. Только наведи светотень на плетень… только дай высокому жюри и киноведам усомниться в том, что ты пришел в кино с пиететом к расам и народам, с любовью к правам человека, трудовым мигрантам и гонимым меньшинствам…
А уж случись тебе сдуру еще и замочек в дверь еврейской темы какой-то ржавенькой отмычкой ковырнуть… Тут уж точно обречешь себя на статус изгоя. Потом полжизни будешь каяться, что сам же и загнал себя за Можай всего тремя неосторожными репликами героев. Тут уже не «Кинотавра» жди, а Минотавра по свою душу кинематографическую.
Высказаться-то можешь, пожалуйста, свобода слова на дворе – «лихие 90-е». Но не в кино. Или в кино – но лишь единожды. А потом тебя уже никто
