Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649 - Сесили Вероника Веджвуд
Те, кто верил, что у него были планы возвратить короля на трон в качестве марионетки армии и его самого, ошибочно оценивали ситуацию. Поведение Кромвеля в эти последние дни декабря не наводит на мысль, что он хотел спасти Карла; он хотел вывести его на судебный процесс с правдоподобной видимостью законности и с согласия парламента. Таким образом, он напрягал свои силы, с одной стороны, чтобы собрать доказательства вины короля, а с другой – увеличить число депутатов, присутствовавших на заседаниях парламента.
В его план не входило преждевременно разрывать Ньюпортский договор. Причина ясна: в первой статье договора король признал свою вину за начало войны. Это признание стало бы жизненно важным на его суде. Но так как договор был разорван, то стало сомнительно, представится ли возможность каким-то образом использовать это признание. Кромвель надеялся на показания Гамильтона, но здесь, несмотря на много часов, потраченных на его допросы, помощи он тоже не получил: Гамильтон отказался признать соучастие короля во вторжении шотландцев. Так как эти два источника доказательств вины исчезли, Кромвель тщетно пытался отложить судебный процесс над королем до того времени, когда пройдут суды над предводителями роялистских мятежей, вспыхнувших предыдущим летом. Опять же, это был разумный план, если его главным намерением было добиться показаний против Карла. И хотя ни один роялист по доброй воле не возложил бы вину на короля, многое можно было бы вытянуть из них путем умелого допроса. Но и здесь Кромвель потерпел поражение.
Тем временем в равной степени неуспешной была его попытка исправить ситуацию в парламенте. Те, кто организовывал Прайдову чистку – а это была смешанная группа, состоявшая из парламентариев-республиканцев и армейских офицеров, – намеревались сохранить по крайней мере респектабельную видимость существующего парламента и действовали с молчаливого одобрения спикера Уильяма Лентхолла. Но здесь они пошли по неверному пути. Если бы изгнание парламентариев было инициировано изнутри (как, вероятно, планировал Кромвель), оно выглядело бы не настолько откровенно незаконным и не вызвало бы такого радикального сокращения членов парламента. Ведь нынешняя пустота зала заседаний в парламенте объяснялась не столько принудительным изгнанием тех его членов, которые активно выступали за Ньюпортский мирный договор, сколько добровольным неучастием в голосовании многих других депутатов, которые не были непримиримыми противниками интересов армии, а возмущались ее нападением на парламентскую свободу. Среди таких были все ведущие юристы парламента – чрезвычайно влиятельный Джон Селден и двое выдающихся адвокатов, которые в отсутствие лорда-канцлера были хранителями Большой печати, – Булстроуд Уайтлок и Томас Уиддрингтон. Важно, что даже сэр Генри Вейн не являлся в парламент со времени чистки, хотя до того момента был фактически лидером армейской партии в парламенте.
Как отражено в лаконичных мемуарах Уайтлока, Кромвель теперь с раздражающей краткостью обращался к нему и Уиддрингтону за помощью в ходе ряда встреч. Сначала, 18 декабря, Кромвель вместе со спикером Лентхоллом встретились, чтобы посоветоваться с двумя знаменитыми юристами. На следующий день те пришли к Кромвелю в Уайтхолл, где Уайтлок с неодобрением заметил, что тот «лежал на одной из роскошных кроватей короля». После этого Уайтлок оставляет записи о еще двух встречах, на второй из которых присутствовали несколько членов парламента. Он лишь намекает на их цель, которая, по его выражению, состояла в том, чтобы «как-то повлиять на восстановление в своих должностях изолированных членов» и умерить пыл армии. На второй и самой многолюдной встрече они обсуждали «вопрос об урегулировании ситуации в королевстве парламентом, чтобы не оставлять все на растерзание мечу». Они решали, следует ли им обойтись без короля вообще или посадить на трон младшего сына Карла – маленького герцога Глостера, которого они могли бы воспитывать и формировать по своей воле. Если таково было в общих чертах содержание их дебатов, то ясно, что Уайтлок и Уиддрингтон, равно как и Кромвель, в качестве отправной точки рассматривали устранение короля Карла путем либо свержения, либо смерти. Дразнящие записи Уайтлока содержат гораздо больше намеков, чем истинной информации. Все выглядит так, будто Кромвель, который начал эти обсуждения и привлек двух юристов, надеялся, что они придумают способ сделать суд над королем приемлемым, по крайней мере для некоторых отсутствующих членов парламента. Если парламент можно сначала укрепить, вернув в него добровольно отсутствующих членов, а затем уговорить санкционировать суд, то неприкрытое насилие, учиненное армией, будет благопристойно скрыто.
Этот план ни к чему не привел. Последняя и самая долгая встреча прервалась, и, когда 23 декабря истощенная палата общин назначила комитет для рассмотрения вопроса о том, как судить короля, Уайтлок и Уиддрингтон сели в карету и уехали за город, «специально чтобы избежать участия в этом деле». И не случайно Генри Элсиндж, компетентный и верный секретарь палаты общин, внезапно пожаловался на нездоровье и подал в отставку со своего поста. Настоящей причиной этого, о чем он свободно говорил в кругу своих друзей, было: «потому что не хотел принимать участия в деле против короля». Его на время заменил Джон Фелпс – человек, гораздо менее опытный в делах парламента, который был взят секретарем в комитет во время войны для оказания помощи ограбленным священникам.
С каждым прошедшим днем потенциальная поддержка или даже молчаливое согласие большинства опытных парламентариев и юристов с существующей палатой общин на планируемый суд над королем таяли. Фанатичные сторонники армии были безразличны ко всему, кроме велений собственной совести. Но Кромвель, который заседал в парламенте с 1628 г. и поднял меч на защиту того, что считал законами страны, все еще был озабочен, чтобы суд над королем и смерть Карла были выполнены максимально в рамках юридической и парламентской процедуры. В том, что суд политически необходим и морально справедлив, он не сомневался, но надежда на придание ему видимости справедливого любым другим способом быстро убывала. И свои политические сомнения, и свою моральную убежденность он выразил в дебатах в палате общин 26 декабря. Он доказывал, что если бы любой человек предложил устроить суд над королем исключительно из житейских расчетов, то «счел бы его величайшим предателем в мире, но так как провидение и необходимость поставили перед ними эту задачу, то следует молить Бога благословить их советы, хотя ему не было предоставлено возможности внезапно дать им совет».
V
Отказ Кромвеля сказать больше на данный момент указывает на его нежелание
