Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649 - Сесили Вероника Веджвуд
Так случилось, что граф Манчестер, который в начале гражданской войны собрал и повел войско восточных округов против Карла, теперь открыл дебаты решительным заявлением, что только король имеет власть созывать или распускать парламент, и поэтому абсурдно обвинять его в предательстве по отношению к органу, над которым он обладал высшей юридической властью.
Граф Нортумберленд, поддерживавший парламент на протяжении всей войны, теперь засомневался, что один из двадцати человек в Англии убежден, что именно король, а не парламент начал конфликт. Он доказывал, что, не решив этот вопрос, невозможно обвинять короля в предательстве. Граф Пембрук, никогда не отличавшийся храбростью, вообще воздержался от высказывания своего мнения, но граф Денби, который, как и Манчестер, собирал войско против короля в начале войны, красноречиво высказался против суда над ним. Он заявил, что его скорее разорвут на части, нежели он будет участвовать в таком позорном деле.
Поэтому единогласно палата лордов отвергла постановление. Затем она закрылась на неделю, и большинство пэров как можно скорее уехали из Лондона за город. Едва ли они, как депутаты палаты общин, ожидали, что их акция возымеет какое-то действие на людей, настроенных продолжать взятый ими курс. Говорили, что Джон Грей из Гроуби, узнав, что лорды отвергли законопроект, провозгласил, что он сам скорее выполнит обязанности палача, нежели позволит королю уйти от правосудия. Произносил ли в действительности он эти слова или нет, но палата общин была готова совместно взять на себя ответственность за смерть короля. Депутаты заявили о своем праве действовать без дальнейших ссылок на лордов, пересмотрели предложенный ими список судей короля, убрав из него имена пэров, и поспешили принять исправленный законопроект в его первом и втором чтениях на одном заседании.
Это принятие на себя всех парламентских полномочий остатками палаты общин было совершенно неправомерно. Но хотя оставшиеся члены парламента были постоянными объектами оскорблений и насмешек со стороны пресвитерианцев и роялистов, они были далеко не презираемой группой людей. Разумеется, некоторые из них были конъюнктурщиками, которых с армией связывали страх или личная выгода. Мало что можно сказать о Генри Майлдмее – бесчестном растратчике королевских драгоценностей, или о Корнелиусе Холланде, который тоже когда-то служил короне и с выгодой для себя вступил во владение одним из королевских поместий за низкую арендную плату, или о слабохарактерном Джоне Даунсе, который хоть и испытывал мучительные сомнения, но не захотел отказаться от конфискованных церковных земель, которые он купил во время войны.
Но было много людей – гражданских и военных – честных, дальновидных и смелых, которые взвесили то, что они считали преимуществами своего дела, знали опасности и действовали из высочайших религиозных побуждений и общественного долга. Таким был суровый и прямолинейный полковник Хатчинсон, который искренне молился о Божьем руководстве, прежде чем согласился стать одним из судей короля, и не получил никакого предостережения, лишь «только подтверждение своей совести, что его долг – действовать так, как он поступил». Таким человеком был и убежденный республиканец Эдмунд Ладлоу, который хотел видеть народ Англии «сохранившим свои справедливые права против угнетения жестокими людьми», имея в виду роялистов, и который был убежден, что компромисс с королем и политически небезопасен, и противоречит воле Божьей, потому что в Книге Чисел написано, что «земля может быть очищена от крови, пролитой на ней, лишь кровью того, кто проливал ее». Полковник Харрисон, уверявший короля, что ничего дурного прямо или за его спиной ему не сделают, «голосовал» из глубокой и священной убежденности за тот акт, который должен был быть совершен; никогда до страшного момента своей смерти он не будет сожалеть или стыдиться своей роли в нем. Эти все люди были военными, но некоторые члены парламента, не солдаты, испытывали такие же сильные чувства, как, например, Генри Мартен, этот жизнерадостный, остроумный, сумасбродный enfant terrible[5], член парламента, чье миролюбие не раз спасало от смерти жертв-роялистов. Под внешней оболочкой безответственности и достойной сожаления привычки таскаться по бабам, возмущавшей коллег-пуритан, Мартен был глубоко чувствующим человеком с непоколебимой верой в республиканские принципы; он долгое время считал короля ответственным за войны и полагал, что его должно принести в жертву во благо народа. И Джон Карью, девонширский землевладелец, этот набожный провидец, который трудился на благо Пятой монархии Книги пророка Даниила и правления святых на земле; и член городского управления Томас Скот, который благодарил Бога – даже одиннадцать лет спустя, – когда палач подготавливал для него петлю и нож для потрошения, за то, что снизошел призвать его на такое хорошее дело.
В то время как пресвитерианские священники Лондона осуждали действия армии и парламента как противные Богу и закону, некоторые священники-индепенденты защищали их с менее эксцентричным красноречием и более убедительными аргументами, чем были у Хью Питера. Джон Гудвин, популярный священник из церкви Святого Стефана на Коулман-стрит, страстно проповедовал в поддержку армии и опубликовал тщательно продуманный памфлет в защиту поведения военных. Взяв за основу заглавие гневного пресвитерианского манифеста «Сила побеждает право», он назвал свой памфлет «Встреча права и силы».
В нем он доказывал необходимость смерти короля в интересах народа, который тот обманул и предал и который под предлогом договора, несомненно, снова предаст. Проведя чистку парламента и отдав управление страной в руки тех, кто настаивал на доверии королю и ведении с ним переговоров, армия подчинилась более обязательному и священному закону, чем чему-то написанному в своде законов. Она подчинилась непреложному закону природы, созданной Богом, чтобы предотвратить уничтожение народа.
Этот аргумент естественного закона самообороны был эхом изречения, которое Джон Кальвин взял у святого Павла и которое голландцы использовали для оправдания своего восстания против Испании в предыдущем веке. Идея естественного закона, вселенного Богом в сердца всех людей, таким образом, была не смелой инновацией индепендентов, а здравой кальвинистской доктриной, освященной использованием в самых известных и успешных восстаниях протестантов. Гудвин фактически цитировал один из их принципов для оправдания поведения армии в глазах ее критиков-пресвитерианцев.
Среди мирян полемика на бумаге бушевала не менее яростно, чем среди духовенства. Уильям Принн возвестил приход Нового года своим памфлетом «Краткое напоминание нынешней непарламентской хунте», в котором в привычных для себя длинных выражениях осудил поведение армии как противоречащее закону, прецеденту и протестантской традиции. На сторону армии встал другой памфлет – под умеренным заголовком «Регулирующие принципы», подписанный инициалами С. X. Вероятно, он вышел из-под пера друга Мильтона,
