Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Полуденный зной заставлял Сергея Александровича немного подремать в кресле. Отдав необходимые распоряжения, он становился недоступен, и если в такое время возникали неожиданные вопросы по хозяйству, прислуга логично обращалась за советом к Елизавете Федоровне, чем весьма ее подводила. Проснувшийся «помещик» бывал крайне недоволен – жена, по его мнению, не должна вмешиваться в непонятные ей дела даже при самых благих побуждениях, у каждого из супругов есть свои обязанности по дому и управлять имением может только один. С такими доводами Елизавета, в конце концов, соглашалась, прекрасно видя, что они направлены на ее же благо.
После обеда читали или музицировали. Часто играли в четыре руки, а если приезжали гости, то приглашали их к импровизации в восемь рук. Когда имение посетил известный пианист Р. В. Кюндигер, в свое время обучавший игре на фортепьяно Сергея Александровича и других царских родственников, а также преподававший в консерватории композитору П. И. Чайковскому, Елизавета воспользовалась случаем, чтобы улучшить свои музыкальные навыки. Но и просто поиграть в компании знакомых было всегда приятно. Распахивались выходящие в сад окна, и по окрестностям разносились чарующие мелодии Бетховена, Шуберта, Моцарта. Если же круг гостей ограничивался только близкими, хозяйка могла развлечь их игрой на губной гармошке и даже на балалайке. То-то было веселье!
С неменьшей радостью приезжие отправлялись бродить по парку. Под щебет птиц, под стрекотание и жужжание насекомых, под шум деревьев и всплески воды забывались все житейские проблемы. Дамы с белыми зонтиками, одни или в сопровождении кавалеров, гуляли по тенистым аллеям, сидели в беседках. Кто-то располагался на траве, кто-то бродил по берегу. Елизавета, взяв ракетки, предлагала составить ей партию в бадминтон, а других звала на «гигантские шаги» – модную забаву с канатами. Потом, развеселившись, все начинали играть в кошки-мышки или в горелки, бегали наперегонки, резвились как дети. В общую суматоху включался и хозяйский пес Шпунька, носившийся вокруг с веселым тявканьем. Жара тянула к реке. Старый пляж давно «захватили» коровы, так что купальня размещалась в малопригодном месте и вкупе с мелководьем не создавала комфорта для желающих освежиться. Но бодрящая прохлада воды компенсировала все неудобства. Снимала усталость, придавала новые силы на вечер.
Когда в доме появился фотоаппарат (подарок любимого брата), Сергей увлекся съемкой, а гости порой составляли перед объективом «живые картины», которые потом сами же и пародировали. Различные шутки и забавные розыгрыши вообще стали здесь неотъемлемой частью досуга, и следовало быть начеку, чтобы не вздрогнуть, ощутив при рукопожатии спрятанный в ладони кусочек льда или вдруг оторвав… протянутую кисть руки, оказавшуюся набитой песком перчаткой. Впрочем, это еще мелочи по сравнению со страшным призраком, который как-то вечером появился из-за кустов и перепугал всех непосвященных в тайну! Сколько же было смеха, когда выяснилось, что чудовище с пылающими глазами состоит из простыни и полого арбуза со свечой внутри.
Нагулявшись, компания спешила к столу, накрытому на террасе или прямо на лужайке перед домом. Гудел кипящий самовар, появлялась свежая выпечка, сверкало янтарем домашнее яблочное варенье. И настоящим сюрпризом в конце лета выглядела душистая лесная земляника из местной оранжереи. По заведенному здесь порядку чай всегда разливал хозяин, а его очаровательная супруга предлагала отведать то или иное угощение. Остаток вечера проводили, собравшись в одной из комнат, и если не было любительских репетиций какой-нибудь пьесы, просто отдыхали – читали, рисовали, играли в настольные игры. «Меня поразила, – вспоминал гостивший в имении Джунковский, – простота, с какой держали себя Их Высочества: с первого же вечера я не чувствовал никакого не только страха, но и какого-либо стеснения, все так было просто, семейно, никто не вставал, когда проходила Великая княгиня или Великий князь, совсем как в простом семейном доме, даже проще, чем в других аристократических домах».
В праздничные дни Сергей Александрович устраивал народные гулянья. У господского дома собиралась толпа крестьян с детьми, которых одаривали сладостями. По лотерейным билетам раздавались выигрыши: платки, байковые одеяла, ситец, самовары (самый ценный приз, получив который один крестьянин чуть не бросился целовать Великую княгиню), фарфоровые чайники и чашки, сапожный товар. Дети получали игрушки. На престольный праздник – в Ильин день – Великий князь открывал трехдневную деревенскую ярмарку. Вместе с женой обходил торговые ряды, как полагалось, приценивался и, только осмотрев, подобно бывалому покупателю, весь торг, делал покупки. Все приобретенное раздаривалось гостям и домашней прислуге.
В августе 1888 года имение брата посетил Александр III. Он приехал частным порядком, практически инкогнито, и несколько дней наслаждался уединенной жизнью. «Это была действительно чудная неделя, – отметит граф С. Д. Шереметев, – погода теплая, но не жаркая, настроение светлое, разговоры живые. Я любовался Государем, давно не видал я его таким благодушным, веселым… Сидя на широком балконе Ильинского, Государь наслаждался летним вечером, привольем заливных лугов, простором и тишиною. Все это он любил, как любил он и предания московские и охотно говорил о временах прошедших, стародавних». Младший сын императора, девятилетний Михаил, приехавший вместе с отцом, сразу же привязался к тете Элле. Они возились с собаками, вместе разбирали игрушки и сочиняли письма, а потом (о радость!) Елизавета привела под уздцы настоящего скакуна по кличке Борман и позволила своему «верному рыцарю» Мише покататься верхом.
Но какой бы гостеприимной ни была великокняжеская чета, Сергею и Елизавете временами хотелось пожить наедине друг с другом. «Я очень люблю гостей, – писал Великий князь доверенному Косте, – но все же слишком много времени отнимает – не успеваешь заняться, да и вообще я не люблю выходить из нашей тихой колеи, которую я так страстно люблю…» «Тихая колея», «большое блаженство», «блаженный сон» – так называл он время, проводимое с женой вдали от посторонних лиц. Когда выпадали такие дни, они уходили в лес, в поля, ища землянику или собирая васильки. Радовались маленьким открытиям, умилялись, когда Сергей нашел укрытое в траве гнездо с четырьмя птенцами. Случись эта находка не в первый год супружества, а позднее, она бы наверняка больно резанула души бездетной пары.
Да, у них не было детей. И, видимо, не могло быть, что сильно терзало Великого князя. «Должно быть не суждено нам иметь полного счастья на земле, – с горечью признавался он младшему брату, – если б я имел детей, то мне кажется, для меня был бы рай на нашей планете, но Господь именно этого не хочет – Его пути неисповедимы!» За семью брата переживал и Государь. «Бедный Сергей и Элла, – писал он жене в апреле 1892 года, – часто о них думаю; на всю жизнь лишены они этого великого утешения в жизни и великого благословения Господня». Но
