Татьяна Лиознова - Валентин Свининников
Но вернемся к воспоминаниям Людмилы Лисиной:
– В последние свои дни Татьяна Лиознова переживала, что недостаточно поблагодарила всех, кто с ней работал… Особенно тех, кому уже не позвонишь – Рождественского, Катаева, Тихонова, – их уход она переживала очень тяжело. Вспоминает, что, когда трое из съёмочной группы «Мгновений» были у Ванги, прорицательница ей сказала: «Я знаю, ты боишься за маму, пока не бойся». Иды Израилевны не стало именно так, как предсказала Ванга. А Тихонову она сказала: «Конец жизни ты проведёшь в уединении». И тоже не ошиблась. Но его отношения с Лиозновой продолжались всю жизнь. Он её не забывал – звонил, поздравлял с праздниками. Татьяна Михайловна ждала его на своём 85-летии, но у него не получилось по состоянию здоровья. А когда слёг, она не смогла навестить его.
С Кобзоном после той «битвы» они подружились, и в трудные времена болезни Татьяны Михайловны Иосиф Давыдович всегда приходил на помощь. Кобзон же рассказывал о том, что устоять перед её просьбами невозможно. Увидел её на площадке, где снимался фильм «Мы, нижеподписавшиеся»:
«Я подошёл, мы расцеловались.
– Ты сможешь задержаться? Я очень тебя прошу: можешь сыграть один эпизод, ты же артист!?
И она поставила меня… в вагоне, около туалета. Помните в этом фильме удивленный голос: “Да это же Кобзон!..”».
Мелочь вроде бы, а какую краску добавляет: вот оно, время действия фильма, когда Иосифа Давыдовича любили за искренний патриотизм, исполнение народных и советских песен. Кобзон был для Лиозновой одним из самых близких и преданных людей. Все годы болезни Татьяна Михайловна чувствовала его заботу и поддержку. А ещё очень любила его жену Нелли.
Интересны, своеобразны и воспоминания Льва Дурова о работе над «Семнадцатью мгновениями весны», опубликованные также в «Совершенно секретно» к 25-летию выхода фильма на экран:
«Вообще-то я, когда прочёл сценарий, решил от роли отказаться. Самая мерзкая, самая противная роль. Страшнее любого из нацистских главарей. С теми все понятно. А вот кого мне играть? Такую мразь? А потом думаю: всё-таки отказываться надо аргументировано. Тем более Юлиан это написал, а он тогда уже был автором популярным. Думаю: надо отнестись серьёзнее. Стал перечитывать сценарий, и вдруг заинтересовало самого: а что это такое – провокатор? Откуда это страшное явление? Ведь это самое низменное, что может быть… Можно иногда и убийцу оправдать – застрелил человека случайно, в горячности, потом раскаивается всю жизнь. А ведь доносчик делает это спокойно и обдуманно…
У Юлиана Семёнова есть такая фразочка… Штирлиц спрашивает у Клауса – а тот, сволочь, словоохотливый такой, всё время говорит, говорит, рассказывает, как людей на тот свет отправляет, как он их художественно обрабатывает, – так вот Штирлиц спрашивает: “А вы не пробовали писать?” У Юлиана ответ: “Нет”. И всё. А я как раз за это и зацепился. Ага! Вот в чём дело. Может, в этом разгадка, может, он собирался стать писателем, да таланта не хватило, вот и мстит за свою несостоятельность.
Таких людей много. Я, кстати, их играл: Яго Шекспира – та же история. Века идут, а люди не меняются. И чувства те же самые. Провокаторы были всегда. Что-то в жизни не сложилось, не удалось, и человек начинает мстить за свою ущербность всему человечеству. В этот момент их могут использовать, они могут вступить в любую партию. Клаус из таких людей. Он мог стать учителем, бухгалтером. Голова у него есть, мозг работает, цепкий мозг. А вот предпочел другое.
Я всё это продумал и решил: надо соглашаться. Надо это мерзкое явление препарировать.
А в конечном итоге произошло нечто странное. Когда картина вышла, мне многие звонили, поздравляли с хорошей творческой работой. Говорили:
– Ой, слушай, как жалко, что тебя Тихонов так рано убил!
На что я отвечал:
– А вы подумайте, сколько Клаус ещё успел бы отправить на тот свет!
И все соглашались: тогда правильно, тогда правильно!
Получилось, будто за этим человеком что-то есть. Но за ним нет ничего! Помните сцену, когда Клаус в гостях у Штирлица слушает музыку? Ведь он будто бы слушает. Я делаю вид, что слушаю. Головой мотаю совершенно вне музыки. Этот человек всё время имитирует. За несколько секунд до выстрела Штирлица я тоже разглагольствовал так поэтически, преувеличенно вздернуто. Я специально это делал. Правильно, что Штирлиц его убрал. Это единственный человек, в кого Штирлиц стреляет на протяжении всех серий. Я много думал, как эту сцену сыграть, что должен чувствовать Клаус. И решил сыграть удивление. Не боль, не ужас, а удивление: как? меня-то за что? Когда я отправляю людей на смерть, это нормально. Но меня зачем?
Как я это сделал, не знаю. Но чего-то меня за эту роль хвалили. Даже Эфрос хвалил. А он был скуп на похвалы, не любил, когда мы отвлекались от театра.
Роль принесла мне популярность. И что удивительно, ко мне подходили как к какому-то положительному герою: ой, Клаус, здравствуйте!
А однажды мы летели с Броневым в Прагу. Нас долго не сажали в самолёт. Не летали самолёты почему-то. И вдруг говорят, какой-то странный внерейсовый полетит. Нас туда впихнули. А он оказался полным каких-то респектабельных людей. Какой-то, знаете, особый табачный запах, очень дорогого табака. Очень неприязненно они отнеслись к нашему появлению. А потом кто-то из них обернулся: “О-о, Мюллер! О-о, Клаус! Профессионально!” И все стали нам аплодировать. А один, показав на пассажиров, сказал: “А это все – Штирлицы”.
Оказывается, мы и летели с чешскими разведчиками. Они возвращались то ли с совещания какого-то, то ли после отдыха на наших югах.
Мы потом жутко хохотали. Они почему-то и ко мне, и к Мюллеру отнеслись одинаково серьёзно – оба профессионалы! О-о-о! Странная реакция разведчиков.
Ну что я могу сказать ещё. Фильм сделан Лиозновой хорошо. Это раз. Посмотрите, там нет ни одного актёра, который плохо бы играл. Это в первую очередь заслуга режиссёра. Собрать такой огромный ансамбль. Это и заслуга второго режиссёра Зиновия Гензера. Ну, Славу Тихонова Лиознова знала очень хорошо и очень любила. Я думаю, она даже не представляла, кто ещё мог бы, кроме Славы, играть эту роль. Остальных собирал Зиновий. Как играл Гриценко! А Табаков, а Куравлёв, Евстигнеев, Лановой! Что вы!
Самая сложная роль, конечно, у Тихонова. Врагов играть даже проще, всё равно есть какая-то заданность характера. А вот всю картину молчать, размышлять, сопоставлять, анализировать –
