Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Затем начинался сезон балов с его долгожданной кульминацией – большим придворным или императорским. К сиявшему в ночи Зимнему дворцу сотни карет подвозили все новых и новых гостей, достигавших иногда трех тысяч. В ослепительном свете люстр, отражаемом зеркалами, среди пальм и тропических растений, принесенных из оранжереи, сияли наряды и драгоценности дам, ордена и золотые эполеты мужчин. В Николаевском зале император с императрицей туром полонеза открывали танцы, продолжавшиеся до самого утра. Посетивший Петербург брат Елизаветы, герцог Эрнст Людвиг, описал свои впечатления от праздника в Зимнем дворце, предварительно отметив, что за четырнадцать дней побывал на пятнадцати балах. «Зал невероятно красив. На переднем плане, на эстраде, поставленный поперек стол императрицы, Великих княгинь, зарубежных послов и т. д. Стол весь в цветах, равно как и стена за ним. От него через весь зал – четыре ряда пальм. На стенах букеты цветов, а вокруг каждой пальмы круглый столик, заставленный цветами. За этими столиками сидели остальные гости и Великие князья с дамами. Император не сидел на одном месте, а ходил по залу. С него не сводили глаз слуги, и как только он хотел где-нибудь присесть, ему тотчас же подавали стул. Посидев и побеседовав какое-то время с застольным обществом, он уходил к другим гостям. Царь часто подсаживался к самым молодым. Так император мог играть роль настоящего хозяина».
В январе 1888 года в залах Зимнего дворца ощущалась весна – императрица Мария Федоровна придумала «зеленый» бал, символизирующий надежду. Дамы были в зеленых платьях всевозможных оттенков, из драгоценностей полагались только изумруды. Посещая традиционные «белые» балы, дававшиеся в честь молодых девушек, впервые выходящих в свет, Елизавета Федоровна вспоминала, как сама еще недавно делала робкие начальные шаги на таких же праздниках в Германии и в Англии. С тем, что предстало в Петербурге, они не шли ни в какое сравнение.
Но вот чего нигде и никогда прежде не случалось, так это балов «черных». Между тем именно таковой бал стал сенсацией петербургского зимнего сезона 1889 года. Первоначально праздник в Аничковом дворце планировался как самый обычный, но в разгар его подготовки пришло известие о самоубийстве австрийского престолонаследника, эрцгерцога Рудольфа. При всех европейских дворах объявили траур. В России поступили так же, однако императрица решила не отменять намеченный бал, вспомнив, как в Вене династия Габсбургов когда-то проигнорировала траур в Доме Романовых. Соединив, казалось бы, несоединимое, Мария Федоровна велела всем приглашенным дамам явиться на праздник …в черных платьях! Тот же цвет должны были иметь веера, длинные, по локоть, перчатки, башмачки. Картина получилась фантастичной, экзотической и завораживающей.
В половине десятого при «малом параде» во дворец приехал гостивший тогда в Петербурге гессенский герцог Людвиг, сопровождаемый дочерью Елизаветой и зятем Сергеем. В зале Элла была рада вновь увидеть своего брата Эрни, а вот приехавшая с отцом сестра Алики из-за легкой простуды не смогла присутствовать на столь необычном действе. Грянула музыка, бал начался. «Все дамы явились во всем черном, в бриллиантах и жемчугах, – вспоминал потом Эрни, – в белом зале с красными гардинами и стульями пестрели только мундиры. Зрелище было странное, но совершенно захватывающее». Элла с восхищением смотрела на отца, танцевавшего с императрицей. Как хорошо, что обе ее семьи так дружны!
С родственниками мужа она сошлась сразу. Александр III (Сергей называл его Сашей) относился к Елизавете с огромной теплотой, императрица Мария Федоровна (среди домашних – Минни) оказывала ей всевозможную поддержку и проявляла полное дружеское доверие. «Саша и Минни такие добрые, – рассказывала Великая княгиня в письме из Гатчины в Лондон, – и я провожу все последнее время с Минни. Утром мне дают уроки русского языка, потом, после завтрака, императрица приходит ко мне, и мы вместе пишем красками, потом выходим вместе, а после чая император читает – таким образом, время проходит очень приятно…»
Цесаревич Николай (для близких – Ники) был младше Елизаветы на четыре года, но рядом с ним Элла, как жена «дяди Сергея», ощущала себя старше. Ее отношение к престолонаследнику напоминало чувства к родному брату и маленьким сестрам, нуждавшимся в опеке после смерти матери. Николай виделся ей большим ребенком, требовавшим дополнительного наставничества с ее стороны, и одновременно, как ровесник, лучшим партнером на светских праздниках. Когда цесаревичу исполнилось двадцать лет, его совершеннолетие решили отметить костюмированным балом с менуэтом и гавотом. Готовились почти полгода. За разучивание старинных танцев взялось двенадцать пар, первую составили Николай и Елизавета. «Дражайший Ники! – писала в разгар репетиций прекрасная партнерша. – Высылаю мою фотографию… Как тебе и хотелось, я сижу на кушетке в менуэтной зале, думая о тебе и о тех прекрасных pas – очень надеюсь, что этой зимой мы сможем отрепетировать новые… Благослови тебя Господь. Желаю тебе счастливо провести время, иногда думая о твоей “преданной тете Элле”».
Наконец, 6 мая 1888 года результаты представили гостям во дворце Великого князя Владимира Александровича. Танцоры-мужчины были одеты «мушкетерами» и словно сошли со страниц романа Дюма. Дамы казались приехавшими из Версаля времен Марии Антуанетты – пудреные парики и платья в стиле рококо. Кстати, среди сохранившихся фотографий участников есть и снимок Николая с Елизаветой, изображающих свой танец. Иногда при публикациях в нем ошибочно видят разыгранную сцену из «Гамлета».
Младший брат Сергея, Павел, был очень милым юношей и воспринимался Эллой как собственный брат. Он часто навещал супругов в их петербургском доме, гостил у них и в подмосковном имении. Другой всегда желанный гость – кузен и давний друг мужа, Константин (Костя), приятный собеседник, талантливый поэт и музыкант. Из старшего поколения Царской семьи Елизавете больше всего нравился дядя Сергея, Великий князь Михаил Николаевич, добрый, интеллигентный и очень благосклонный к очаровательной жене племянника. Своей внимательностью он помогал ей почувствовать семейную теплоту в новых условиях жизни.
* * *
Служба Сергея Александровича в лейб-гвардии Преображенском полку налагала на его супругу дополнительные обязанности. Великий князь командовал первым батальоном и в праздник этого подразделения, в Николин день (6 декабря), приглашал к себе во дворец батальонных офицеров. Елизавете Федоровне надлежало быть хозяйкой вечера. Сослуживец Сергея Александровича и его будущий адъютант Джунковский позднее вспоминал: «Великая княгиня Елизавета Федоровна была очаровательна; она с таким вниманием со всеми разговаривала, так подкупала своей красотой, изяществом
