Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин
Тридцать шесть минут двигался кортеж по залитому солнцем и расцвеченному флагами и гирляндами Невскому проспекту. Возле Аничкова моста Елизавета смогла увидеть свой новый дом, нарядный барочный дворец, выкупленный три месяца назад и теперь предназначенный для семьи Сергея Александровича. Но рассмотреть его подробнее пока не удалось – за окном кареты появились другие восхитительные картины: живописные набережные, высокая башня городской думы, колоннада Казанского собора, золотой шпиль Адмиралтейства. Неожиданно панорама изменилась, открывая вид на огромную Дворцовую площадь. Какое великолепие! У подъезда Зимнего дворца карета остановилась, и Елизавета с Сергеем вошли в главную Императорскую резиденцию, о чем жителей Петербурга известил пушечный залп. Отстояв молебен и побывав вечером на фамильном обеде у Александра III в Аничковом дворце, виновники торжества наконец-то смогли хоть немного отдохнуть.
Наутро все происходило по давно заведенному порядку. Волосы невесты уложили перед зеркалом императрицы Анны Иоанновны, украсив прическу диадемой жены Александра I. Среди драгоценностей ей следовало надеть тяжеленные серьги Екатерины Великой, поверх платья из серебряной парчи возложили отделанную горностаем малиновую мантию со шлейфом, а голову Елизаветы увенчали специально изготовленной короной с бриллиантами, взятыми с детского мундира императора Павла I. Жених по традиции был в парадной военной форме, при орденах и сабле. Лишь один его поступок не предусматривался протоколом – перед началом церемонии Сергей съездил в Петропавловский собор и помолился перед могилами родителей, чтобы «с их благословением идти под венец».
В час дня в Большой дворцовый храм принесли два образа – Спасителя и Федоровской Божией Матери, которыми накануне благословили жениха и невесту. От названия Богородичной иконы Елизавета получала необходимое ей в России отчество – Федоровна. Через двадцать минут начался Высочайший выход в церковь. По сторонам анфилады торжественную процессию встречали приглашенные лица свиты, придворные, иностранные принцы и дипломаты. В ряду гостей стояли и присланные королевой Викторией моряки, прибывшие на яхте со столь памятным Елизавете и таким многозначительным в этот день названием – «Осборн»…
В присутствии митрополита Исидора и членов Синода обряд венчания совершил протоиерей Иоанн (Янышев). Был праздник Всех Святых, что придавало церемонии особую значимость и налагало на брачующихся дополнительную ответственность. «Венчается раба Божия Елисавета рабу Божиему Сергию…» Горели свечи, исполнялись тропари и молитвы, попеременно менялись шаферы. У Сергея – братья Алексей, Павел, кузен Дмитрий и племянник, цесаревич Николай. У Елизаветы – ее брат Эрни, а также кузены жениха Михаил, Георгий и Петр. Стоя перед алтарем, жених и невеста обменялись кольцами с начертанной датой свадьбы и собственными именами, у нее – «Сергий», а у него – «Элла». «Господи Боже наш, славою и честию венчай их…»
Свершилось! После поздравлений и благодарностей все перешли в Александровский зал, где пастор Фрейфельт повторил обряд по лютеранским правилам. Затем последовал торжественный обед в сопровождении оркестра и хора Императорской оперы под руководством Э. Ф. Направника. Звучала прекрасная музыка, поднимались заздравные кубки, гремели за окнами залпы салюта. Вечером праздник завершился балом в Георгиевском зале. Под звуки полонеза его открыл Александр III, шествующий с Елизаветой, а следующую пару составили Сергей и императрица Мария. Веселье продолжалось до позднего вечера и закончилось отъездом новобрачных в их новый дом – Сергиевский дворец.
Несмотря на время (половина одиннадцатого), толпы горожан приветствовали молодоженов, проезжавших с царем и царицей по иллюминированному проспекту. Вот и приготовленное жилище. Здесь по русскому обычаю молодых должны встречать с иконой и хлебом-солью родители супруга, но он – сирота, и почетную обязанность исполнил его брат Владимир со своей женой. Герои дня едва не падали от усталости, однако им предстояло еще выдержать фамильный обед на тридцать шесть персон, прибывших в свадебном кортеже. «Мы весь день оставались в наших придворных или парадных платьях, – сообщала сестра Сергея Мария в письме детям, – пока после бала не поехали опять в золоченых каретах, вытянувшихся в процессию, в новый дворец дяди Сергея…» «На следующий день, – продолжала она, – Сергей и Элла отдали визиты всей семье, она чудесно выглядела в розовом платье и шляпке и с множеством своих прекрасных драгоценностей. Дядя Сергей и вся семья вручили ей милые подарки, а тетя Минни (императрица Мария Федоровна. – Д. Г.) роскошное приданое».
Счастливую пару чествовали и представители иностранных государств. Каждому надо было что-то сказать в ответ, и вслед за мужем Елизавета (как ни трудно ей самой) обратилась к китайскому дипломату по-русски, поскольку других иностранных языков тот не знал. С первых же шагов Великая княгиня старалась нигде не подводить супруга, в чем кроме внешних данных ей помогали живой ум и деликатность. «Она очаровывала своей красотой, подчеркнутой прелестным туалетом, – восхищалась в те дни бывшая фрейлина императрицы Марии Александровны Дарья Тютчева. – Что еще сильнее воздействует, чем ее красота, это очарование скромности, простоты, которое от нее исходит, ее задумчивый вид и чарующий взгляд, который она погружает в ваши глаза, когда она говорит с вами или слушает ваш ответ».
Но вот все церемонии завершились, и молодожены уехали в Москву. На Эллу она произвела ошеломляющее впечатление. Первопрестольная оказалась не похожей ни на что из виденного раньше. Средневековые крепостные стены, башни, хаотичная застройка, перемешавшая дворцы, монастыри, современные доходные дома, трактиры и магазины. И невероятное количество церквей. Непривычного вида, но очень притягательных. «Этот город такой красивый и чудесный, – сообщала Елизавета бабушке-королеве, – что я горю желанием зарисовать разные замечательные храмы. Но, конечно, для этого нет времени. Я должна сделать несколько фотографий, и когда я увижу Вас, я смогу их Вам объяснить».
То, что Москва – истинно русский город, национальный и духовный центр или сердце России, понималось без лишних слов. Точно так же Елизавета почувствовала всю сакральность и все значение для русских людей Троице-Сергиевой лавры, куда приехала с супругом, желавшим возблагодарить своего небесного покровителя. Еще ранее заметив, как он преображается во время молитвы и с каким благоговением прикладывается к образам, она, пусть пока и не принадлежа к его Церкви, не могла оставаться безучастной. К тому же вокруг молились сотни людей, иногда становящихся
