Моя Америка - Шерман Адамс
С четырех-пяти и до девяти вечера в двери спортзала на Мэйн-стрит устремлялся нескончаемый поток нищих авантюристов. Они искали «американское чудо». Неорганизованные, необразованные, нежеланные, отверженные и голодные. Мойщики посуды, землекопы, водители грузовиков, посыльные, чистильщики ботинок, рабочие прачечных. Парни, живущие на пособие по безработице, вышибалы и телохранители. Помимо бедности, нас объединяла еще одна общая черта. Мы устали. Устали от того, что нас затаптывали в грязь. Мы хотели стать богатыми.
Лучшее время для тренировок было по субботам и воскресеньям в середине дня. Особенно во время церковной службы зал был полон потных новичков, а иногда сюда заглядывала та или иная «звезда», получавшая от 50 до 200 тысяч долларов за одно-единственное выступление. Зрителей было очень много, все скамейки заняты, и люди стояли даже на цыпочках, чтобы увидеть тренирующихся боксеров.
Здесь же находились тренеры с толстыми пивными животами, карманами, набитыми бумажниками, и руками, обвешанными часами. Дело в том, что никто из боксеров не решался оставлять что-либо ценное в раздевалке — многие из них лишились там своего имущества.
В углу стояли менеджеры и перешептывались. Среди них было немало дельцов, которые скорее ограбили бы свою мать, чем послали своего боксера на честный бой.
И все они, пришедшие в зал, — люди всех сортов, всех размеров,
всех весовых категорий — охотились за зелеными бумажками «дядюшки Сэма».
Когда раздавался гонг, у шести груш и шести мешков для боксирования, пяти тренировочных скамеек и двух рингов было полно черных, белых, коричневых и красных тел, которые наносили и парировали удары, скакали через веревочку и боксировали с тенью. Удары сыпались один за другим, пока не раздавался еще один удар гонга, и вся активность в зале замирала, будто кто-то нажал на кнопку отключения роботов.
На скрипучем грязном полу в пятнах крови лежали побежденные с побитыми лицами и затравленными взглядами. В них присущие молодости боевой азарт и надежда достичь вершины угасли давным-давно. Их потные майки с пятнами крови и вазелина говорили больше, чем десять тысяч фотографий из боксерского журнала. Это были те, кто ничего не добился. Они все еще продолжали борьбу за свою мечту, но из всех хрипящих, бьющих и потеющих парней, находившихся в зале в тот воскресный день, лишь двум — Арчи Муру и Зоре Фолли — суждено было достичь вершины. Доходы пятерых других превысили 10 тысяч долларов в год, а остальные за всю свою жизнь не держали в руках пятисотдолларовую бумажку, если только не стукнули кого-нибудь ночью в темном переулке.
Одноглазый Конноли все время двигался между двумя рингами с микрофоном наготове.
— Уважаемые дамы и господа! На ринге номер один — Дэви Галардо из Лос-Анджелеса! Пятый претендент на звание чемпиона мира в полулегком весе боксирует с занявшим шестое место в легчайшем весе Кенни Тераном из нашего Города Ангелов!
(Кенни Теран был позднее приговорен к пожизненному заключению за торговлю наркотиками.)
Одноглазый проскальзывал между канатами к другому рингу.
— Уважаемые дамы и господа! На ринге номер два — светловолосый тигр Ральф Чинкс, который будет выступать в следующую субботу в четырех раундах на голливудском ринге! Боксирует против Фрэнки Кокрела, которого вы можете увидеть в следующий вторник на олимпийском ринге Лос-Анджелеса, когда он примет участие в шестираундовом полуфинале!
Там было так много боксеров, ждавших разрешения подняться на ринг, что их тренеры должны были заблаговременно заказывать время у Одноглазого.
...Лица, намазанные вазелином, под толстыми защитными шлемами... двигающиеся плечи... ноги, танцующие по полу, как бычки на пастбище... ужасный звук прямого попадания в нос, рот или бровь... режущая боль, как у зубного врача... рррринг... КОНЕЦ!
Я ждал, что Одноглазый скоро выкрикнет по списку мое имя, и с нетерпением ждал благословенного дня, когда смогу пролезть между черными канатами на ринг и доказать Пэдди, что во мне есть искра божья. От этого зависело, будет он продолжать давать мне один доллар в день на еду и платить за квартиру или нет.
В то воскресное утро в Лос-Анджелесе я чувствовал себя примерно так же, как тогда, когда стоял перед списком принятых в футбольную команду Хартфордской публичной школы. Но здесь мне не представится нового шанса через год. Сегодня или никогда. Или я докажу, что со мной нужно считаться, или мне придется возвратиться в ту дыру, откуда я приехал, и продолжать мыть машины, драить полы, мыть посуду или чистить ботинки.
— Ррринг! Шер-ман Ад-амс, 85 кило... с Востока... Хартфорд, Коннектикут...
Мне стало нехорошо, комок подкатил к горлу, и ноги задрожали. Никогда раньше не приходилось слышать, как мое имя объявляется в микрофон. «Господи, как я попал в эту кашу?..»
Мне захотелось уйти домой. Но было поздно. Мой голодный желудок и мысль о не внесенной в срок квартплате заставили меня со скоростью зайца прыгнуть между канатами. Я повернул голову, чтобы отыскать глазами Пэдди. Он спокойно жевал свою толстую вонючую сигару, опираясь, как обычно, на палку.
Я забыл имя своего первого соперника в матче, но помню, что его судьба была сходна с моей. Он был беден, работал на бензоколонке и приехал из какой-то дыры на Западе с мечтою разбогатеть.
Побить нескольких парней в баре было одно, а повторить то же самое на огороженном канатами ринге — совсем другое. Соперник весил килограммов на десять больше и был на пять лет старше меня. Его удар справа был страшен, но боксерской техникой он не владел.
Моя двухлетняя тренировка решила исход боя. Его длинное тело нависало надо мной, как крепость на вершине скалы. Он наступал, нанося беспорядочные удары левой, и ждал, когда я раскроюсь, чтобы свернуть мне челюсть правой. Но мои выработанные тренировкой рефлексы позволяли уходить из-под ударов его мускулистых рук и, преодолевая защиту, сближаться с ним. Я все время обрабатывал его голову и провел пару хороших ударов в нос. Его правая каждый раз со свистом проносилась на пару дециметров выше моей головы, и тогда я наносил ему серию ударов по ребрам, вышибая из него дух.
Пэдди и двое тренеров филиппинцев были довольны
результатами боя. Пэдди переселил меня из общежития в квартиру, которую
