Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Юный Айвазовский тяжело переживал равнодушие и грубость Таннёра и в конце концов решил оставить работу в мастерской француза – просто прекратил к нему ходить без объяснения причин. Таннёр был в гневе, а уж когда ему сообщили, что подмастерье, не спросив его разрешения, отправил на осеннюю выставку в Академию целых пять своих картин, пришёл в неописуемую ярость. Это было просто неприлично! Особенно если учесть, что работа «Этюд воздуха над морем» (1835, Галерея Айвазовского) удостоилась серебряной медали! Какая наглость, n’est-ce pas?
«Этюд» считается первой настоящей мариной Айвазовского, и пусть в этой картине ещё не чувствуется твёрдой руки мастера, она производит сильнейшее впечатление – так убедительно переданы здесь морские дали, берег, облака… Закрой глаза – и почувствуешь запах водорослей, и услышишь скрип песка под башмаками путника. Но Таннёр был далёк от восхищения – вместо того чтобы поздравить бывшего помощника с успехом, он накатал государю императору жалобу на оскорбительное поведение Айвазовского – и Николай I велел снять с выставки все работы дерзкого юноши. Впервые в жизни фортуна отвернулась от 19-летнего Ивана Константиновича: отныне он впал в немилость, и, хотя за него пытались заступаться все его высочайшие покровители – от Оленина до Жуковского и Крылова, – император не желал изменить своё мнение. Таннёр, вполне возможно, одержал бы сокрушительную победу, навсегда разрушив только-только начавшую складываться карьеру Айвазовского, но с ним сыграл дурную шутку его же собственный скверный характер. В Петербурге и без того высокомерный француз совсем попутал берега – и теперь уже на него императору стали поступать жалобы: дескать, зазнался, завышает цены, отказывается работать… Вскоре Таннёра монаршей волей выслали из России, а покровители Айвазовского всё-таки упросили Николая I[40] взглянуть одним глазком на отвергнутую картину учащегося Академии. Тот милостиво согласился – и тут же простил Айвазовского и даже велел выписать ему денежную премию! В деньгах Иван Константинович весьма нуждался: его беспокоило, как без него живут родители в Феодосии, и он постоянно заботился о том, чтобы отправлять им хоть какие-то средства.
Вот так фортуна вовремя опомнилась и снова обратила пристальный взгляд на Айвазовского, чтобы отныне не оставлять его своим вниманием.
Марины и Мария
Новых учителей Ивану Константиновичу приискивать вроде бы как не было нужды – но этот рано сложившийся мастер прислушивался к советам тех, кого уважал и кем восхищался. Карл Брюллов идёт в этом списке одним из первых – Айвазовский бывал у него в гостях, они с удовольствием беседовали, и именно Брюллов посоветовал знаменитому в то время литератору Нестору Кукольнику сочинить статью о творчестве новоявленного русского мариниста. Айвазовский теперь вслух назывался маринистом, поэтому решение руководителей Академии художеств направить его на летнюю практику на военные корабли Балтийского флота выглядит логичным и оправданным. Лето 1836 года Иван Константинович провёл вместе с балтийской эскадрой – он не только изучал устройство кораблей и наблюдал закаты с восходами, но и нёс вахту как простой матрос. А в 1837 году его причислили к классу батальной живописи профессора Зауервейда – и это тоже логично, ведь морские сражения, рейды, учения станут излюбленной темой Айвазовского наравне с бурями, штормами и кораблекрушениями. (В творческом наследии художника – десятки картин с названием «Буря» и «Кораблекрушение».)
В 1837 году появляются такие марины, как «Берег моря ночью. У маяка» (Галерея Айвазовского), «Мрачная ночь с горящим судном на море» (не сохранилась), «Море при заходящем солнце» (не сохранилась) и другие. Брюллов, увидев выдающиеся новые работы юного товарища, тут же обращается к начальству Академии с предложением сократить срок обучения Айвазовского – ему уже нечему учиться, пора работать самостоятельно! Золотая медаль первой степени за картину «Штиль» – убедительное тому доказательство.
По правилам Академии отличившимся выпускникам положена двухлетняя поездка в Италию или Францию, но «академиста I степени Айвазовского» отправляют «для усовершенствования на первые два лета в Крым, на Чёрное море». Иван Константинович совсем не опечален – в Италию успеется, а вот дома он так долго не был… Более того, он даже попросит впоследствии президента Академии продлить ему срок командировки и разрешить участие в военных манёврах русской эскадры у кавказских берегов. Разрешение будет получено, и в 1839-м молодой художник увидит высадку десанта и даже отметится в «боевых действиях». Незабываемый опыт! В автобиографии Айвазовский перечисляет имена, от которых поистине захватывает дух: «Находился сначала с Н.Н. Раевским на пароходе “Колхида”, потом перешёл к М.П. Лазареву на линейный корабль “Силистрия”, капитаном которого был П.С. Нахимов». На борту «Колхиды» художник познакомился с обаятельным Львом Сергеевичем Пушкиным, младшим братом великого поэта, боевым офицером. Он сделал портрет Лазарева (не слишком удачный), рисовал Нахимова, Раевского, Корнилова, Панфилова… Пережил шторм и погоню в открытом море, помогал вернуть домой пленённых черкешенок, спасал раненого офицера – в общем, впечатлений и переживаний хватит на целую жизнь[41]. Уже упомянутая работа «Десант Н.Н. Раевского в Субаши» вдохновлена как раз теми событиями – и сделана по личному заказу императора. В том же году выполнено ещё несколько выдающихся морских пейзажей, один из которых носит название «Лунная ночь в Крыму. Гурзуф» (частная коллекция). И это уже работы зрелого мариниста, способного передать в красках день и ночь, стихию и затишье, владычество человека над морем и моря над человеком, инженерный гений кораблестроителей и безжалостную волю природы. Марина – это ведь не только море с корабликами, это ещё и небо, и воздух, и в первую очередь –
