Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
От моря к морю
Муза Айвазовского, приглядывавшая за ним с малых лет на пару с фортуной, бдительно следила за тем, чтобы художник всегда жил вблизи от моря – если не тёплого Чёрного, то хотя бы холодного Балтийского. Как все феодосийские мальчишки, он проводил дни напролёт на побережье, но если верить биографам, не просто купался или собирал камешки на берегу, но ещё и вдумчиво вглядывался в морские просторы. Оставив работу в кофейне, юный Ованес брал уроки у местного архитектора Якова Коха, а после судьбоносной встречи с градоначальником Казначеевым получил в подарок самые лучшие рисовальные принадлежности и был приглашён запросто бывать в гостях у главы Феодосии. Более того, когда Казначееву прислали назначение на пост таврического губернатора и он перебрался с семьёй в Симферополь, Ованес поехал с ним вместе на правах воспитанника. Мальчика пристроили в гимназию, его знакомили с нужными людьми и смотрели сквозь пальцы на все причуды: Айвазовский часто убегал из дома, любил, что называется, побыть один, общался с грузчиками или слепыми музыкантами. Кстати, о музыкантах. В доме Гайвазовских давно каким-то чудом появилась скрипка – не то подаренная, не то забытая случайным гостем, – и мальчик выучился играть на ней с помощью тех самых уличных музыкантов, не зная нотной грамоты, на слух. Играл он весьма прилично и спустя не такие уж долгие годы, в Петербурге, удивлял своим исполнительским мастерством профессионалов.
А в Петербург юный Ованес попал опять же благодаря Казначееву – одно знакомство влекло за собой другое, талантом юного художника стали восхищаться влиятельные местные люди вроде архитектора Тончи, Натальи Нарышкиной и Варвары Башмаковой. Было составлено прошение отправить Айвазовского на обучение в Академию художеств – и в возрасте 16 лет его приняли в пейзажный класс профессора Максима Воробьёва[37], тоже, кстати, игравшего на скрипке (такое вот приятное совпадение). 23 августа 1833 года новоиспечённый стипендиат Николая I прибыл в Петербург, и всего через несколько лет, на сентябрьской выставке картин в Академии произойдёт та самая встреча с Пушкиным, о которой оставил воспоминания сам Айвазовский:
«Узнав, что Пушкин на выставке и прошёл в Античную галерею, мы, ученики, побежали туда и толпой окружили любимого поэта. Он под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею. Наш инспектор академии Крутов, который его сопровождал, всюду искал Лебедева, чтобы представить Пушкину, но Лебедева не оказалось нигде. Тогда, увидев меня, он взял меня за руку и представил Пушкину, как получающего тогда золотую медаль… Пушкин очень ласково меня встретил и спросил меня, где мои картины. Я указал их. Как теперь помнится, это были “Облака с ораниенбаумского берега” и другая – “Группа чухонцев”».
Айвазовский не упоминает о том, что Пушкин хвалил его работы, – зато рассказывает, как поэт спросил, из какого он города и не болеет ли на севере. Здесь можно, конечно, сделать скидку на «скромность художника» (за которой, впрочем, вполне вероятно, могли скрываться другие чувства) – а может, и впрямь не дошло у них тогда до обсуждения работ. Так или иначе, та встреча навсегда осталась в памяти юного Ованеса, которого пора уже, впрочем, называть Иваном – как жителя Петербурга и одного из лучших учеников Академии художеств.
Профессор Воробьёв отдельно отмечал, что Айвазовский «пишет воду» как никто другой из учеников, – и впрямую советовал ему идти в маринисты. Тогда же выявилась ещё одна важная черта творческой манеры Ивана Константиновича – он в меньшей степени интересовался точностью отображения пейзажа, чем произведённым им впечатлением, и рисовал скорее по памяти, впечатлению, чем с натуры.
Довольно скоро на талантливого студента обратил внимание президент Академии Алексей Николаевич Оленин – он всячески приближал его, осыпал похвалами и даже пригласил провести лето в своём поместье. Акварель Айвазовского «Предательство Иуды» (1834, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург; далее – Русский музей) так поразила Оленина, что он публично объявил своего протеже «гордостью Академии». Знакомством с Карлом Брюлловым, Иваном Крыловым, Жуковским, Вяземским, Одоевским, Глинкой Айвазовский был также обязан Оленину – весь цвет тогдашней литературы, живописи, музыки собирался в его имении Приютино близ Петербурга. Внук художника Александр Айвазовский пишет в мемуарах, что как-то по просьбе Глинки Иван Константинович наиграл ему на скрипке «мелодии песен крымских татар», и Глинка переработал их для «Руслана и Людмилы». Упоминают этот эпизод[38] и другие биографы – кино, а не жизнь! Вообще, в ту пору все хотят как-то помочь талантливому молодому художнику: ему, например, покровительствует видный коллекционер и меценат Алексей Романович Томилов, серьёзно критиковавший, кстати говоря, излишнюю проворность в написании картин, которую так рано приобрёл Айвазовский. Искусствовед Вера Бодунова в статье «Иван Константинович Айвазовский и Алексей Романович Томилов. Художник и его покровитель»[39] сообщает, что «универсальные идеи Томилова о форме, цвете, построении композиции в той или иной степени нашли своё отражение в творческом методе мариниста, определив вектор его дальнейшего развития». Именно Томилова Айвазовский попросил в 1835 году об услуге – показать его рисунки маститому французскому маринисту Филиппу Таннёру, который очень вовремя прибыл в то самое время в Петербург, чтобы исполнить заказ императора и сделать изображения российских морских портов. Таннёру, обременённому работой, нужен был помощник в мастерской – и благодаря покровителям Айвазовского выбор пал на него!
Казалось бы, очередная улыбка фортуны – по слухам,