Воспоминания самарского анархиста - Сергей Николаевич Чекин
Ранним мартовским утром по дороге из Смурова появился отряд карателей: казаков, чечен, ингушей и осетин. Отряд остановился на окраине села, опасаясь засады республиканцев. Два конных разведчика проехали рысью через мост к волостному правлению и, не найдя никаких засад, вернулись к отряду. С саблями наголо рысью отряд подъехал к волостному правлению, разделился на две части, и одна часть на большой рыси направилась в имение Коробова, а другая в имения Масленникова и Ушакова.
Некоторые республиканцы возвращались с возами хлеба от помещичьих амбаров. Никто точно не знал приезда карателей, и встреча с ними произошла на дорогах. Узнав, что везут помещичий хлеб — начали плетьми избивать республиканцев. Но они спешили в усадьбы помещиков на дневной и ночной отдых, и не допускать дальнейшего изъятия богатств помещиков. При въезде в усадьбы помещиков каратели захватили в плен, с возами хлеба, нескольких республиканцев. Началось избиение плетьми, часть успела бежать в лес, побросав подводы.
В тот же день из Смурова поступило сообщение, что революция в городе подавлена и началась расправа с республиканцами, а на второй день каратели приехали в волостное правление. Нашлись и в нашем селе два народопродавца-предателя. По ими составленным спискам начали вызывать в волостное правление, допрашивать и арестовывать более деятельных республиканцев. Изловили Мошкова, Антипова, Солдатова, Князева, Писчикова, Ельцова, Ахматова, Андреева, Казанцева, Большакова, Дворникова и многих других.
Вызвали и священника Трехсвятского. Его не арестовали — сан духовный, но он получил десяток плетей, когда проходил коридором волостного правления. Позднее его сослали в какой-то монастырь на покаяние. Арестованных отправили в смуровскую тюрьму. Одних сослали на срочное, других на вечное поселение в Сибирь, третьих присудили к различным срокам тюремного заключения[68].
Если десятки республиканцев отправили на ссылку, в тюрьму, то сотни их остались в Старотопном на свободе. Вскоре по отъезде карателей начались пожары. Это старотоповцы под покровом темной ночи поджигали дома, амбары, гумны предателей народа, осведомителей и сыщиков. Они ставили новые дома, и снова их поджигали, чем и вынудили их навсегда выехать из пределов волости.
Как и во всяком общественном движении за лучшую жизнь находится некоторая часть порочных морально людей, предателей дела борцов и всех трудящихся. Так случилось у нас после разгрома республики. Несколько человек предателей сообщили властям имена наиболее активных республиканцев. Обиднее всего было то, что эти доносчики жили здесь же, так же пахали землю, сеяли хлеб, женились, плодились, жили в обществе, встречались, пили-ели часто за одним столом, вздыхали и сочувствовали и… провоцировали, продавали, получая по тридцать сребреников за Иудину работу. Но пришло возмездие предателям: уцелевшие от тюрьмы, ссылки и часть вернувшихся республиканцев начали поджигать дома и прочие строения врагов народа. Бывало, спишь крепким ночным сном и вдруг просыпаешься от колокольного набата.
Все мы быстро вскакивали и бросались к окнам: где горит? кто горит? близко или далеко?! Поджигали тех, кого следует сжечь за людские слезы и неизбывное горе. Но вместе с теми горели и те, кто не должен гореть. Так только республиканцы могли в то время учить уму-разуму предателей, и нередко сами лишались своих домов. Виноваты ли были республиканцы, что жгли дома предателей-иуд, а часто горели и их собственные дома? — месть за предательство являлась естественной необходимостью.
После разгрома республики возвратились в свои поместья помещики Коробов, Масленников и Ушаков. Но республиканский дух в народе не угас, а продолжал жить и развиваться — в отдалении от села на гумнах, в поле, ночном, на рыбалке, сенокосе молодежь пела песни о свободе, вольной волюшке, те, что пели во время республики, что радостно воспринималось и нами, подрастающим поколением.
Народ в мыслях своих продолжал оставаться жить на прежних республиканских идеях и мечтал о создании республики труда из самих себя, а пока республика не существовала. Снова вступила в свои права абсолютная диктатура власти царя, помещиков и буржуазии, бюрократов и чиновников со всеми атрибутами власти. Появились придворные продажные литераторы, художники, композиторы, скульпторы — захребетники общества, рабские души, предатели народа, «аллилуйщики придворные».
Через много лет, по возвращении из тюрьмы революционер Незнамов рассказал, а я потом записал с его слов о диспутах его с революционером Марсовым. Так, Незнамов утверждал, что все революционеры разделяются на две основные противоположные группы: на авторитарных и свободных, что каждая группа имеет свое обособленное мировоззрение на пути, средства и цели уничтожения эксплуатации и достижения свободы, экономического, политического и морального равенства. Каждая партия считает себя избранной партией и порицает другую «не своей веры».
Одни подчиняют революционное движение народа единой и абсолютной диктатуре — другие решительно отвергают всякую диктатуру, доказывая на исторических примерах, что всякая диктатура неизбежно ведет к насилию и господству меньшинства над большинством общества, да и в самой партии, что диктатура во имя бога или во имя партии, в диктаторах единоличных или групповых партийных — развивает инстинкты звериного наследия, но не человеческого.
Незнамов утверждал, что если к власти поставить ангела, то и у него вырастут рога — он станет чертом. Марсов не соглашался и отстаивал свою диктаторскую теорию в революции. Эти диспуты являлись их занятием и развлечением в условиях тюремного быта, отвлекали их сознание от тюремной действительности. Незнамов утверждал: «Наша Старотопная республика возникла стихийно, без вождей и рыцарей от партии, то есть произошло всеобщее восстание народов труда сел и городов — общества. Тяжелые экономические условия явились той силой, которая создала восстание народа за лучшую долю свою на Земле. Если народ нашего села провозгласил республику, то народ других сел и деревень оставался нейтральным из‑за страха перед царем и его властями, боясь поражения республики и последующей расправы. Это значит то, что сознание еще не определило бытие, или же бытие не определило сознание? Ведь этот каламбур ваш, товарищ Марсов, не объясняет действия одних и нейтралитет других, а третьи даже враждебно настроены к революции, хотя они находятся в одних и тех же условиях бытия и сознания. Во всех случаях и
