Воспоминания самарского анархиста - Сергей Николаевич Чекин
Характерно, что в этом восстании принял участие местный старичок священник Трехсвятский[61] и его сын-студент, приехавший перед восстанием из Питера. Они оба, отец и сын, активно призывали население к экспроприации эксплоататоров, помещиков, говоря: «Все плоды земные созданы трудом вашим, земля и хлеб помещиков являются достоянием труда вашего, и только тот должен владеть всем, кто трудится». Это участие в бунте народном священника и его сына имело большое влияние на верующих.
В течение нескольких месяцев почти ежедневно по колокольному звону собирался народ на свое народное вече решать существенные дела. Много хороших и дельных речей произносилось и претворялось в жизнь самим народом. Говорилось, что по всей России идет революционная борьба с врагами народа, что началась новая жизнь во имя Земли и Воли — свободы, равенства и братства угнетенных. Во многих городах и селах власть перешла в руки самого народа. Постановили землю, хлеб, инвентарь и скот у помещиков отобрать и раздать малоимущим; организовать боевые дружины и много других решений.
Навсегда осталась в моей памяти демонстрация по улицам Старотопного с красными знаменами с надписью: «Долой царя», «Хлеб и воля», «За землю, хлеб и волю», с пением революционных песен. Я, как и другие малыши и подростки, шли тоже с демонстрантами, то впереди флагов, то сбоку их. Нас, малышей, демонстрация радовала, и мы восторженно шагали в ряд со взрослыми, с своими отцами, братьями и родными. Мы понимали, что все это делается для лучшей жизни нашего народа, будет больше земли, а следовательно, хлеба, одежды, домов.
Демонстранты подошли и остановились у царева кабака. Начался митинг. Один за другим, с короткими, но ясными речами высказалось несколько человек, с осуждением и порицанием царя и всех его соратников, спаивающих народ. И что характерно: особенно осуждающе выступали и большие любители зеленого змия — народ поднялся морально. И тут же двое из демонстрантов прибили к дверям кабака плакат: на бочке с вином верхом сидит царь с четвертью водки в руках, в объятиях зеленого змия. Появились доски, гвозди, молоток, забили дверь досками, а целовальнику заявили: «Если будешь торговать, то предстанешь перед судом народа!»[62]
Затем демонстранты подошли к дому урядника; снова короткий митинг и надпись на воротах и закроях[63] дома: «Убраться из пределов волости в двадцать четыре часа». В это время его жена почему-то в окнах дома металась от одного окна к другому с иконой в руках, видимо, от испуга. Но никто не хотел кровавой расправы над «шелухой» царского режима, ибо восставший народ проявляет больше к человеку великодушия, чем все власти Земли.
Демонстранты подошли к волостному правлению. Отстранили от службы старшину, волостного писаря, отобрали печати и тут же избрали трех старост, по одному на каждое общество, и одного милиционером, хотя в этом чине надобности не имелось, так как за все время существования республики не было ни одного случая нарушения общественного или частного порядка, как будто народ переродился, стал чище, гуманнее, ибо исчезли причины, порождающие злобу и ненависть между людьми[64]. В душе каждого республиканца расцвели гордость и великодушие и уважение к свободной личности. Сбылась заветная мечта о хлебе и воле старотоповцев, но многие города и села не восстали, оставались в ожидании нерешительности. В окрестные села и деревни были посланы старотоповские агитаторы, но решительного успеха не имели: вера в могущество царя и бога крепко еще держала порабощенные и забитые слои населения деревень и сел — «дрожжи еще не подошли»![65]
На очередном народном собрании-сходке обсуждался вопрос о захвате и разделе помещичьих земель, хлеба и имущества. После выступлений — речей Мошкова, Дворникова, Андреева, Кукая[66], братьев Салеевых, Солдатова, Князева и многих других — начал выступление и священник Трехсвятский… «Граждане! Все плоды земные от бога! Они являются делом рук человека, а следовательно, самого народа. Никто не вправе владеть большим, чем сам сотвориша! А поэтому я присоединяю свою совесть к вашему решению. Затем скажу вам, что года мои преклонны, и я не могу принять участие в общем труде, а потому прошу выделить мне плату за службу верующим, по своему усмотрению, а от всех сборов и поборов прошу меня освободить!» Его просьба была удовлетворена.
Никто на собрании длинных речей не говорил, да они и не нужны были, так как все мыслили едино, чувствовали едино и едино веками мечтали о лучшей жизни. Только страх держал народ в рабстве перед власть имущими до поры до времени, а стремление к свободе, вольной волюшке, к праву на все материальные блага каждого вечно живет в душе общества-народа.
Восставшие старотоповцы были людьми дела, а не слов, инстинктивно, «нутром» знали вечную истину, что дух революционного разрушения есть дух творческий. А поэтому на второй день пошли обозы к брошенным помещиками, убежавшими в Смуров, усадьбам. Сбивались замки с амбаров, нагружались воза хлебом, и полуголодные становились сытыми. Правда восторжествовала.
Никто из старотоповцев не был «большим» или «малым» — все равны в земле, хлебах, и каждый был волен и свободен выражать свои мнения, желания. Программа тружеников-производителей короткая и ясная: земля народу и сытые хлебы для каждого труженика; свобода слова, печати и собраний и вероисповедания; фабрики и заводы в распоряжение рабочим. Вся законодательная и исполнительная власть в руках самого народа. Все дела общества решались на общих собраниях истинно народной республики, а не на словах политических дельцов или разных партий, этих захребетников и болтунов революции, а потому не было и надобности в паразитах — органах насилия и угнетения.
Для защиты республика имела боевую дружину в сто человек, а в момент опасности — весь народ. Одновременно республиканцы держали связь с революционерами города Смурова, где на многих заводах и фабриках шло революционное восстание. Восставшие старотоповцы знали и верили, что солдаты из крестьян и рабочих не будут стрелять в своих же отцов, братьев и сестер. Так и оказалось на деле.
В начале марта, играя на улице, я и другие
