История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко
Мной была проведена огромнейшая работа и с правительством Гвинеи, и с министерством гражданской авиации Гвинеи, и с властями Сьерра-Леоне. Приезжала инспекция от ИКАО (специализированное учреждение ООН по гражданской авиации), Министерство гражданской авиации, которому я содействовал в лицензировании по всем международным нормам, представляло мою компанию как единственную гвинейскую пассажирскую авиакомпанию. Я участвовал в авиационных международных форумах, представлял лицо Гвинеи и России, потому что это была совместная компания. Основные рейсы, которые я уже полностью «раскатал», были в Нзерекуре, Фритаун, а также в Дакар и в Канкан, плюс еще чартерные рейсы и туристические из Бамако, столицы Мали, в древний город Томбукту, которому тысяча лет. Безусловно, я не собирался ничего отдавать какому-то Абасу. Он ведь, когда вся гражданская авиация Гвинеи встала, не стал тратить время и деньги на то, чтобы начать восстанавливать авиаперевозки. Зато, увидев, что у меня все развивается, что есть перспективы, вкладываться уже не нужно, он тоже решил вернуться в авиационный бизнес. Поэтому он взял в аренду Як-40 из города Ош (Киргизия), чтобы зайти на уже подготовленное поле.
Абас получался моим прямым конкурентом. У киргизской авиакомпании и ребят из экипажа Як-40 сразу по прилете начались проблемы с Аббасом, по-моему, из-за самолета. Он забрал паспорта у экипажа, какое-то время оплачивал гостиницу, где они жили, и платил им небольшие суточные деньги. Но скоро он перестал производить и эти небольшие платежи. Но когда мне сообщили, что ребятам даже есть нечего и жить негде, их выгоняют из отеля, я подошел к Аббасу и сказал: «Отдай ребятам паспорта, и пускай они летят обратно». Но он по каким-то причинам не хотел этого делать.
Ребята, действительно, попали в тяжелое положение. Конечно, я созванивался с руководством киргизской авиакомпании. Говорил: «Вы что-то делаете? Вы отдали самолет в аренду с экипажем, и вы должны за него нести ответственность». Я, например, всегда отвечал за каждого своего человека. Я знал, что я отвечаю не только за них, но и за их семьи. Но у киргизцев с финансами были большие проблемы, и ничем они не могли помочь своему экипажу. Видя все это, я и мой экипаж потеснились и разместили у себя на «вилле» киргизский экипаж, который состоял из семи человек, в придачу они прилетели ещё и со стюардессой… Зачем ее в Африку притащили? Помогли ребятам и с питанием, так как денег у них совсем не было. Они жили у нас месяца два или три.
Ну, что делать, все же наши люди. Я считаю, это все наши, неважно кто – киргиз, узбек, азербайджанец, украинец, туркмен… Это наши, русские. Как попал за границу, если говоришь на русском – ты русский, кем бы ты ни был.
Я просто не мог их бросить в Африке.
Аббас отказался от Як-40, наверное, потому, что этот самолет очень «прожорливый». Это в советское время, когда керосин был дешевый, на цены не смотрели. У Як-40 рентабельность очень маленькая, по сравнению с Ан-24, а у того еще и загрузка больше, поэтому для коммерческой эксплуатации в Африке, где топливо дорогое, он по сравнению с АН-24 нерентабельный. В конце концов, я через свои гвинейские связи посодействовал с возвращением паспортов, а авиакомпания как-то уладила проблему с Аббасом, и экипаж Як-40 каким-то образом нашел другую работу.
Они улетели, по-моему, в Лубумбаши, Демократическая Республика Конго. Хотя я командиру с Як-40 говорил, что Лубумбаши – это территория очень опасная. Это юго-восток Конго (Заира), и там, особенно где граница с Руандой, шла резня между тутси и хуту. Настоящий геноцид тутси, а ведь там стоял Французский легион. Кстати, Французский легион ничего не сделал, чтобы прекратить эту резню. В ходе этих печальных событий там, по разным оценкам, погибло от 500 000 до 1 100 000 человек. А такие компании, как Executive Outcomes, и всякие разные Пэдди Маккеи (я, к сожалению, еще не раз ниже буду вынужден называть имя этого человека) только наживались на этом.
По стечению обстоятельств, я потом приобрел, в конце 2007 года или в начале 2008 года, самолет Ан-26 и пригнал его из Узбекистана в Ош. Ребята из экипажа Як-40 узнали, что мы прилетаем в Ош, и очень хорошо нас встретили – как родных. Я пробыл в Оше недолго: нужно было передавать самолет и быстро уезжать обратно.
Я все это к чему? А к тому, что поддержка друг друга у наших, наверное, в крови. Кто бы ни был, где бы ни был, если из бывшего Советского Союза, ты считаешься своим. И если попадешь в переделку, тебе всегда помогут и поддержат. Так и происходило, особенно у летного состава.
У летчиков всегда так было, даже когда я летал в качестве пассажира с вылетом из «нестабильных» стран. Конечно, когда надевал форму, отношение было немножко другое. Но тоже не везде. Например, отношение в Air France было равнодушное: посмотрели, сидит командир другого экипажа – ну и все.
Но вот один раз я вылетал из Дакара до Москвы. Как раз, когда была нестабильная ситуация в Конакри, а мне нужно было быстро прилететь в Россию по рабочим вопросам. Я прилетел на своем Ан-24 в Дакар, у меня была подмена, экипаж уже разбирался в тонкостях региона, и я оставлял их относительно спокойно. Я сказал: «Я быстренько смотаюсь на одну недельку в Россию, а вы тут без меня справитесь, смотрите по обстоятельствам и, если что, ночуйте в Дакаре».
Выйдя в аэропорт Дакара, купил билеты на итальянскую авиакомпанию Alitalia до Москвы через Милан. Одетый в форму, я, как только вошел в самолет, сел на свое место. Тут же подошла стюардесса и говорит: вас наш командир зовет в кабину экипажа. А это был самолет Airbus A320. Я зашел, а он, этот командир, – такой типичный итальянский южанин. Они более темпераментные, импульсивные… Северяне – они похожи на европейцев по характеру. Он спросил: «Что, дорогой мой, ты тут делаешь?» Я ответил, что летаю на Ан-24 в Гвинее и в регионе и показал на рядом стоящий свой самолет. А он мне: «Как ты тут летаешь?! Тут, кроме столичных аэропортов, никуда невозможно летать! У вас в Гвинее вообще ужас, что творится, никто туда не летает!» На это я ответил: «Да ничего, нормально. Мы люди привычные, не в новинку летать по нестабильным странам, да и самолеты российские крепкие и надежные».
И он тут же дал команду, чтобы меня перевели в первый класс. «Мы знаем, ты любишь
