История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко
Во второй мой приезд в Сьерра-Леоне я день провел в переговорах, добился своего и с трудом подписал необходимые документы и разрешения. Когда я вернулся в Конакри, многие были сильно удивлены, что у меня получилось задуманное и я вроде как восстановил потерянные отношения. Конечно же, не последнюю роль тут сыграло и то, что в недавнем прошлом войска Гвинеи помогли подавить восстание в Сьерра-Леоне, обеспечить безопасность их общей границы, плюс страна приняла несколько сотен тысяч беженцев.
Решив вопросы по авиасообщению, я попутно договорился с несколькими агентствами Сьерра-Леоне о продаже билетов на рейсы, а также уведомил аэропорт Фритауна, что в скором времени буду выполнять регулярные перелеты. По возвращении в Конакри я стал готовиться к регулярным рейсам. Эти авантюрные поездки во Фритаун на каком-то старом «Пежо» были рискованной затеей, но Бог миловал.
Возобновления авиасообщения ожидали многие, в том числе люди из руководства двух стран. Поэтому к первому рейсу в Сьерра-Леоне было пристальное внимание, тем более что я должен был привезти первым рейсом Конакри – Фритаун – Конакри одного высокопоставленного чиновника. Прилетев во Фритаун, я был приятно удивлен тем фактом, что меня встречали местные сьерра-леонские СМИ. Я взял на борт пассажиров и этого чиновника. По прилете в Конакри прямо под бортом самолета нас ждало гвинейское национальное телевидение, и журналисты взяли у меня и у представителя Сьерра-Леоне интервью.
Президент Гвинеи Лансана Конте любил авиацию, часто бывал в аэропорту, подъезжал к нашему самолету. Я с ним несколько раз виделся и разговаривал через переводчика (он плохо знал русский язык). Хороший, кстати, был мужик, но он умер в декабре 2008 года, в преклонном возрасте. И, как я понял, он тоже был очень доволен, что авиасообщение возобновилось.
Ранее, при поддержке Советского Союза, в Гвинее летало много наших самолетов, у них были и Ан-24, и Ан-12, и Ил-18, и Як-42. Аэропорты работали, строили дороги, институты, обучали у нас студентов… Короче, все было хорошо. А сейчас это благополучие ушло в небытие, все оказалось заброшено.
В Конакри, да и по всей Африке, цены, конечно, астрономические, потому что все откуда-то доставлялось, а Африка только потребляла. Любые нормальные продукты питания, одежду, мебель и т. д. завозили из Европы.
Помимо цен, имелись проблемы с электричеством и водой. Чтобы был постоянный свет, работал кондиционер, холодильник и т. д., нужно иметь в доме работающий генератор, а он «кушает» изрядно. А чтобы была вода, нужно при доме иметь скважину. Свет давали в лучшем случае в столице, наверное, на час-два, да и то ночью. Воду – каждый второй день, и тоже по часу, и еще нужно было проводить дезинфекцию этой самой воды, обеззараживать ее специальным химикатом.
Я сразу рассказал экипажу об этих нюансах.
Гвинея – страна мусульманская, но многие мои местные друзья и те, с кем я общался, учились в России, и они каждый раз, когда я летал домой, спрашивали меня: «Привезешь нам что-нибудь?» Ну конечно, привезу. Я всем им всегда привозил московскую колбасу, сметану, черный хлеб, селедку и, конечно же, водку… И я поначалу задавал вопрос: «Вы же мусульмане, вам же нельзя?» А они улыбались: «А мы ночью, дома, никто не увидит».
В Гвинее мужчины могут иметь по три-четыре жены. Раз я приехал к своему другу в гости, а у него полный двор ребятни. Я спросил: «Сколько у тебя детей?» Он ответил: «Да не знаю, пятнадцать, семнадцать…» В шутку, конечно. Интересно и то, что для каждой жены должен быть отдельный дом. Но хозяйство все ведут вместе. И детей растят и воспитывают тоже сообща.
И вот я был в гостях у своего друга, и к нему из провинции приехала его пожилая мама – праздновать какой-то местный праздник. Она жила, по-моему, в Канкане, это такой город около границы с Мали. Она не говорила по-французски, а только на языке манинка. Много людей, застолье, дети бегают вокруг, музыка местная играет. Мой друг меня представил. Мы через него с ней немного пообщались, и через какое-то время она подзывает меня, и мой друг переводит: «Она спрашивает, у тебя одна жена?» Да, говорю. А она головой кивает: «Счастье придет с еще одной женой, я тебе привезу». Я обомлел и сказал своему другу: «Ты же сам всё знаешь, объясни ей, что я христианин, какая вторая жена, ты что!» А он: «Я не могу, у нас к старшим большое уважение». Я настаивал: «Пытайся, как хочешь, но объясни». Он что-то долго ей объяснял, похоже, она не знала, что есть другие религии и культуры. В общем, не знаю, что он ей там понарассказывал, а он в том деле мастер, но уговорил маму, что никого везти не нужно. Я перекрестился.
11. Конкуренты на Як-40
Однажды в Конакри прилетел Як-40 из Киргизии. Командир там был русский.
А в Конакри жил один ливанец по имени Аббас. Достаточно богатый ливанец, у которого раньше была небольшая авиакомпания, но, по-моему, в начале 2000-х у него самолет разбился, и на этом авиационная деятельность его приостановилась. Когда я в 2005 году с самолетом прибыл в Конакри и стал поднимать авиацию, мне стало известно, что лет пять или больше ничего там не летало, поэтому поначалу пришлось очень даже непросто. Но когда все проблемы были мной решены, и восстановилось авиасообщение по стране и за рубеж, многие захотели вернуться в этот бизнес.
Как сейчас помню, в мой офис в аэропорту зашел Аббас, открыл в мой кабинет дверь и с наглым видом с ходу заявил: «Я у тебя покупаю твой Ан-24!» Чуть ли не меня самого покупает. А я ему сказал: «Аббас, выйди и закрой дверь с той стороны. Ты свободен». А он: «Я тебе заплачу прямо сейчас, сколько это стоит?» Я ответил, что нисколько не стоит, самолет и восстановленные авиалинии не продаются. А
