История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко
По ходу движения я видел сгоревшую заправочную станцию, разгромленный полицейский участок и разбитые магазины. Напротив телецентра местные военные поставили танк Т-64 и только по им известной причине навели ствол прямо на посольство США. Не знаю, что думали и ощущали сотрудники посольства, видя перед посольством танк с направленным в их сторону стволом. А если бы гвинейские ребята случайно, по неосторожности или по пьянке, бабахнули? Вот и им было бы желательно прочувствовать на себе эмоции и горечь утрат мирных людей Сербии, Ирака, когда американцы бомбили и расстреливали чужие города.
С момента моего первого прилета в Гвинею я был в тесных отношениях с посольством РФ, нашими структурами и со всеми русскоговорящими. У России тогда был посол Дмитрий Васильевич Малев, он в 2015 году умер, царствие ему небесное, отличный был посол и замечательный человек. Посольство наше в Конакри местные назвали «Петимоску» (маленькая Москва). В хорошей русской школе при посольстве учились все, кто хотел, не только наши российские дети, но и дети из посольства Украины, Белоруссии и других стран.
Когда началась эта заваруха в стране, да и по любым другим возникающим вопросам, как и прежде ранее, я говорил: «Если что – я здесь, никуда не улетаю. Будет что-либо нужно, сделаю, вопросов нет».
Я с экипажем производил эвакуационные рейсы до Фритауна и до Дакара. Забирал всех людей, которые только смогли прорваться в аэропорт. Люди, кстати, побежали очень быстро – все, кто мог. Даже вылетали из страны на дельтаплане. Был там любитель дельтапланеризма, так он сажал по одному пассажиру и вывозил их до Фритауна, но в какой-то момент он разбился с пассажиром. По-моему, их потом так и не нашли.
В мой самолет, рассчитанный на перевозку 48 человек, забивалось, как в час пик в автобусе, под сотню, даже иной раз в маленькой кабине экипажа умещалось еще до четырех пассажиров. По авиационным правилам, это серьезное нарушение, но я не мог бросить людей, просящих о помощи в опасной ситуации, какой бы они ни были расы, национальности и гражданства. А там были представители африканского континента, европейцы, азиаты, американцы (по каким-то причинам не успевшие на единственный американский эвакуационный рейс).
В Конакри слышались автоматные очереди. Весь перрон был усеян пулями, падающими на излете. Я говорил бортмеханику, когда мы стояли в Конакри, чтобы внимательно осматривал двигатели на предмет отсутствия в них посторонних предметов. Всем экипажем перед вылетом проверяли обшивку самолета, чтобы удостовериться, что нет пулевых отверстий. Попади пуля в самолет и пробей она электрожгуты, трубопроводы, систему управления, агрегаты, блоки проблем – и серьезных последствий было бы не избежать.
Хорошо, что военные не давали толпе подойти близ-ко к аэродрому.
Погромы и хаос длились около недели. Армия не только защищала некоторые объекты от демонстрантов, но и наносила контрудары.
С назначением на пост премьер-министра Лансана Койяте народные выступления постепенно сошли на нет. Через несколько дней после прекращения беспорядков я проехался по городу. Следы переворота виднелись всюду: множество сожженных автомобилей на дорогах, остатки баррикад (камни, сожженные автомобильные покрышки), разгромленные, разграбленные и сожженные автозаправочные станции, магазины и склады…
13. После переворота
Моя деятельность развивалась благополучно, но потом мне пришлось вернуть в Россию наш самолет Ан-24, так как закончилось разрешение на временный вывоз воздушного судна. Поясню: по российскому законодательству, временный вывоз воздушного судна допускается только с пролонгацией до двух лет, а потом его надо возвращать.
Я вернул самолет на базовый аэродром в Ростов – через киевский авиаремонтный завод, так как самолету предстояло выполнить «тяжелую форму технического обслуживания», как говорится в авиационном мире.
Поступало много различных заказов, появилось много возможной работы, и я понял, что необходимо скорее возвращаться в Африку, и не на Ан-24, а на какой-то более серьезной технике, потому что появились заказы на перевозку больших грузов. Со своим партнером по Ан-24 я расстался.
У меня был достаточно большой опыт с заказами на подбор российской авиационной техники (которую я продвигал), на инспекцию, техническую оценку и эксплуатационное сопровождение воздушных судов. После проведения анализа всех составляющих по приобретению и эксплуатации я давал заключение о целесообразности приобретения того или иного воздушного судна.
Я занимался данным консалтингом, и ко мне обратился один клиент по поводу поиска и приобретения (по его заказу) самолета Ан-12. В течение непродолжительного времени из множества предлагаемых к продаже самолетов я провел техническую инспекцию нескольких бортов и выбрал один оптимальный вариант, который подходил под параметры заказчика. Самолет стоял в Шардже, в Эмиратах. Я провел за свой счет всю необходимую работу (инспекция, проведение переговоров, подготовка договоров, подбор экипажа, регистрация самолета, поиск запчастей и т. д.), но клиент не выполнил большую часть условий договора. Мне пришлось самому закрывать за свой счет нерешенные вопросы по самолету и экипажу. У заказчика изменились планы по самолету, и он предложил мне приобрести со скидкой самолет в счет погашения моих затрат и небольшой оплаты. Самолет я покрасил в ярко-синий цвет. На его борту я большими белыми буквами написал имя своей жены: Viktoria.
При подготовке самолета у меня уже были реальные заказчики на самолет, поэтому я, не задумываясь, выкупил его. Один из вариантов по работе – это возить охлажденные морепродукты из Западной Африки в Европу, а для этого необходимо было, чтобы самолет работал идеально.
Я прилетел в базовый аэропорт Конакри и при заруливании на перрон увидел такой же Ан-12. Я очень удивился: что он там делает? Потом узнал, что там организована новая авиакомпания Eagle Air, а ее владелец – гражданин Великобритании Джеймс Скотт, который тоже был летчиком и летал по Европе на маленьком чешском самолете LET-410. Ан-12 был куплен в Кишиневе и перелетел в Гвинею через Румынию. Но что они собираются там делать – непонятно. Да и экипажа и инженерно-технического состава на Ан-12 в Гвинее нет. Наши самолеты стояли рядышком, и я даже фотографию сделал: мой самолет синий, а их самолет белый.
Позднее выяснилось, что у владельца Eagle Air есть друг, партнер и официальный собственник самолета Пэдди Маккей – тоже гражданин Великобритании.
Нашу технику в основном мог эксплуатировать только советский летно-технический состав, я имею в виду российский, украинский, армянский, молдавский, узбекский и т. д. и из стран бывшего Варшавского договора. Но никак не из западных стран. Через некоторое время ко мне в офис пришел Джеймс Скотт и спросил: может ли моя компания провести
