Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд
Гламорган, который всегда был на стороне Ринуччини, умыл руки и написал Ормонду, что ничего не может сделать с этим «внезапно вспыхнувшим и весьма прискорбным безумием». Однако теперь условия его тайного соглашения были открыто предложены как единственная основа, на которой добрые католики могут принять мир, а нунций откровенно намеревался сделать его лордом-лейтенантом вместо Ормонда.
Ормонд поспешил в Килкенни и обнаружил, что руководители Высшего совета, подписавшие договор, беспомощны в новых обстоятельствах. Дигби, который никогда не терялся, обратился в Манстер к лорду Инчиквину, призывая его расторгнуть альянс с парламентом и в этот самый момент объявить, что он на стороне короля. Инчиквин был непреклонен. Все еще надеясь собрать своих сторонников, Ормонд отправился в Кэшел, но ворота были закрыты, и он повернул назад. Тем временем нунций призвал Оуэна О’Нила взяться за оружие и выступить против него. О’Нил, не обращая внимания на попытки сближения, которые в последние месяцы предпринимались по настоянию Дигби, ответил на призыв. «Все пакты разорваны, мы вступаем в открытую войну», – с радостью сообщил Ринуччини в Ватикан. Ормонд, который едва не был схвачен, ускользнул назад в Дублин, и 18 сентября 1646 г. О’Нил вместе с нунцием триумфально вошел в Килкенни.
За оккупацией Килкенни немедленно последовал переворот в Высшем совете. Доминирующая партия ирландских и нормано-ирландских лордов и юристов, которые видели в договоре Ормонда лучшее будущее для своей страны, была свергнута. Престарелый председатель Совета, ветеран восстания 1598 г. лорд Монтгаррет, бежал. То же самое сделал граф Маскерри, возглавлявший переговоры с Ормондом. Секретаря Совета и сына Монтгаррета Ричарда Беллингса бросили в тюрьму. Духовенство торжествовало, ему шумно вторили горожане, слишком легко поверившие страстным речам монахов-проповедников. Договор Ормонда был отвергнут новым правительством конфедерации, и нунций предался прекрасным мечтаниям о свободной единой римско-католической Ирландии, которая под руководством лорда-лейтенанта Гламоргана отправит к берегам Англии армию, способную восстановить на троне короля и покончить с еретиками. Он с презрением отнесся к беспокойству агента королевы в Килкенни, который сразу же понял, что помощь французов, обещанная Ормонду, не придет поддержать безумные планы нунция.
В Дублине Ормонд со смиренным отчаянием смотрел на свои несбывшиеся планы и на своих обманутых соотечественников, обреченных теперь, как он справедливо боялся, «на самую что ни на есть верную погибель, которой когда-либо был предан народ». Катастрофа Ирландии была неотвратима. Ормонд, как и лидеры конфедератов, знать и дворяне, подписавшие его договор, ясно понимал, что будущее Ирландии зависело от возвращения королю хотя бы некоторого подобия власти. Победа его оппонентов, будь то шотландцы или англичане, пресвитерианцы или индепенденты, была в равной степени катастрофической для ирландцев. Не важно, кого в конце концов натравят на них, армию ковенантеров или Армию нового образца, но вторжение той или другой неизбежно, если король не вернет себе положение, достаточное, чтобы заключить и соблюдать мир с ирландцами на своих условиях.
Нынешний успех конфедератов был иллюзорным, их восстание продолжалось лишь потому, что Вестминстер был занят другим. Нунций ошибочно принимал удачу за правильное руководство и, похоже, действительно верил, что ирландские войска при поддержке Ватикана смогут противостоять английскому правительству и даже завоевать Англию. Для него король Карл был недостойным доверия еретиком, и в его интересы не входило сохранение короны на голове этого монарха. Ринуччини даже высказывал мнение, что Ирландия могла бы справиться лучше, если бы король потерпел окончательное поражение и отпала бы необходимость помогать ему. Но все, чего он добился, разорвав договор Ормонда, – это отсрочки ирландской помощи королю в тот момент, когда она была фатальной. Он сделал только хуже, поскольку заключение, а затем расторжение договора Ормонда породило полное недоверие к ирландцам у единственной католической державы, которая могла бы послать им помощь. Кардинал Мазарини не стал бы рисковать ни людьми, ни наличными деньгами, ни кредитом, помогая этому безумному предприятию. Помощи одного только Ватикана, даже если бы она когда-нибудь пришла, было бы недостаточно, чтобы спасти Ирландию, и сам нунций подтверждал, что уже несколько месяцев не слышал ни слова о договоре, который предполагал заключить с папой сэр Кенелм Дигби.
Раздоры между ирландцами, нормано-ирландцами и англо-ирландцами, которые с самого начала являлись проблемой для конфедератов, различие интересов землевладельцев и тех, у кого земли не было, теперь стали непримиримыми. Из-за насилия, с помощью которого нунций и армия О’Нила захватили контроль в Высшем совете, клич «Hiberni unanimes»[38], брошенный в 1642-м, утратил свою действенность. Они добились своего, но вели за собой не всю Ирландию. Духовенство и горожане поддерживали нунция, но юристы и мелкие дворяне ненавидели его и не доверяли ему, потому что он хотел отобрать у них то, что раньше принадлежало церкви. За пределами городов ирландцы, как всегда, держались глав своих родов. Если члены клана О’Нилов стояли за нунция, то Маккарти были за Маскерри, подписавшего договор Ормонда, Макдоннелы стояли за Антрима, который теперь интересовался только наймом войск для иностранных правителей, Батлеры были за Монтгаррета, соплеменника Ормонда и сторонника его договора, клан Берков встал на сторону Инчиквина и английского парламента против всех остальных ирландцев. Как же плохо нунций понимал Ирландию, если полагал, будто он, его монахи и их паства из нескольких ирландских городов смогут управлять страной вопреки власти землевладельцев и глубоко укоренившемуся влиянию лидеров! Как же мало он знал Ирландию, если только теперь, когда зашел слишком далеко, чтобы отступать, понял, что англо-валлиец граф Гламорган совершенно неприемлем для ирландцев в качестве лорда-лейтенанта! Похоже, только теперь флорентийцу Ринуччини пришло в голову, что его белоголовый избранник не той расы, что нужно.
В армии конфедератов воцарился раздрай. Оуэн О’Нил объявил себя сторонником нунция, в то же время один из лучших командиров юга, Каслхейвен, подал в отставку. Нунций не придал этому большого значения, поскольку всегда считал этого человека недостаточно ревностным католиком и, возможно, шпионом Ормонда. Маскерри и Монтгаррет, а с ними и их люди отказались поддерживать Ринуччини. Томас Престон, командующий южными ирландскими силами, временно согласился подчиниться нунцию, но все, кто знал историю его прошлого соперничества с О’Нилом, считали, что это ненадолго.
В конце сентября 1646 г. маркиз Ормонд, лорд-лейтенант пленного короля, ответственный за жизнь и собственность оставшихся поселенцев-протестантов и лояльных королю ирландцев, оказался перед лицом самой сложной проблемы, с которой он когда-либо сталкивался. Нунций разрушил установленный им мир и спровоцировал против него новую войну. Уступив нунцию, он подчинил бы себя и своего короля политике,
