Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд
Конечно, чтобы разрушить общественный уклад, который складывался веками, потребовалось бы более четырех лет таких потрясений, и на практике, если не считать моментов жарких схваток, обе стороны в целом с уважением относились к традициям социальной иерархии. Однако опыт и пропаганда военного времени неизбежно порождали атмосферу растущего недовольства и вызова, в которой естественные жалобы иного рода – на экономические потери или приостановку торговли – соединялись с гневным оспариванием социального устройства.
Такие настроения распространялись по стране отчасти солдатами из расформированных армий, отчасти гражданскими, которые сами получили аналогичный опыт. Лилберновское требование справедливости для маленького человека появилось в тот момент, когда оно было обречено вызвать сочувственный отклик. В Армии нового образца этот отклик оказался самым сильным. Солдат – в основном это были молодые люди – вдохновляли разговоры о свободе совести. Им говорили, что, низвергая принцев и прелатов, они делают богоугодное дело, и, хотя большую часть их офицеров набирали из дворян, дворянами были не все. Так, полковник Харрисон был сыном стаффордширского мясника, а полковник Берри и полковник Прайд, имевшие неясное происхождение, до войны работали один в литейной мастерской, другой – в пивоварне.
Когда война подошла к концу, солдаты Армии нового образца с беспокойством ждали мира и денег за службу. Не получив их, они могли обвинить в своих злоключениях комитеты графств. Так, в Нантвиче они отправили членов комитета в общую тюрьму и отказывались выпускать, пока не получат денег. Это был новый способ обращения с дворянством. Те, кто находился ближе к Лондону, читали памфлеты Уолвина и Лилберна или слушали, как их читали другие, и чувствовали все большую неприязнь к большим людям из парламента, которые не спешили ни платить им, ни устанавливать справедливый мир в соответствии с потребностями честных богобоязненных англичан. Поскольку им было больше нечем занять свой ум во время вынужденного безделья, они обдумывали и обсуждали многочисленные вопросы религии и политики. Они слушали красноречивых сектантских капелланов – Питера, Делла и Солтмарша, проповедовавших более свободную, светлую и толерантную веру, чем у прелатистов и пресвитерианцев, – и побуждали их думать своим умом. Делл тем летом призывал армию, осаждавшую Оксфорд, помнить, что «сила в вас, в народе, храните ее, не расставайтесь с ней».
Войска живо откликались на слухи и чутко реагировали на все, что казалось подозрительным. Весной многие из них поверили, что Холлес и его друзья в парламенте сами спланировали бегство короля к шотландцам, чтобы украсть у индепендентов и армии плоды победы. Летом распространился другой, более обоснованный слух, что Холлес и доминирующая партия в Вестминстере задумали избавиться от них, отправив служить в Ирландию.
В конце концов война в Англии началась из-за спора с королем насчет подавления ирландского восстания. Следовательно, вполне разумно, что первое, что можно было поручить армии после поражения короля, – это восстановление английского контроля в Ирландии. Некоторые офицеры, в основном выходцы из тех семей, у которых в Ирландии имелись свои интересы, уже вызывались вести туда свои полки, но у одного из них, полковника Майкла Джонса, полк едва не взбунтовался, когда он попытался мобилизовать свои войска для этого путешествия. Солдаты заявили, что не двинутся с места, пока им не заплатят.
Желание парламента отправить солдат в Ирландию было достаточно резонным. Шотландцы потерпели тяжелое поражение в Ольстере, правительство Ормонда вело с восставшими переговоры о мире. Последней неудачей стала капитуляция крупной крепости Бунратти вблизи Лимерика, несмотря на то что военный флот парламента с моря прилагал решительные и дорогостоящие усилия по ее защите. После поражения Монро в Ольстере дееспособная армия для защиты поселенцев осталась только у лорда Инчиквина в Манстере, а помощь из Англии не поступала уже много лет. Но подозрения солдат Армии нового образца тоже не были беспочвенными, поскольку если подавление ирландского восстания являлось очевидным долгом победившего парламента, то столь же очевидно, что интересы Холлеса и пресвитерианской партии требовали разделить и отослать подальше часть армии индепендентов, существование которой представляло угрозу их власти.
31 июля 1646 г. в полупустой палате Холлес выдвинул предложение отправить в Ирландию шесть полков. Он неправильно рассчитал момент, и предложение было отвергнуто большинством в один голос. Возможно, это поражение было во благо, поскольку попытка сдвинуть с места шесть полков могла вызвать всеобщий бунт в армии, а у парламента и без того хватало проблем.
V
Напряженность между англичанами и шотландцами неуклонно росла, но ковенантеры не хотели ссориться с парламентом, пока не будут уверены, что король подчинится их воле, а Холлес и большинство парламентариев не хотели рвать отношения с шотландцами, пока не вернут короля себе. Для консерваторов, верных древнему обычаю, король по-прежнему играл первостепенную роль, поскольку только его согласие придавало законность любому урегулированию, которое могло быть предложено. Они с большим осуждением относились к резким и безответственным словам индепендентов, временами говоривших, что нужно свергнуть короля, заменив его герцогом Глостером (веселым шестилетним мальчуганом, которого очень любили лондонцы), или установить республиканское правление. Знаменательно, что больше никто не говорил о старшем брате принца Руперта курфюрсте Палатине, два года назад тактично предложившем себя в качестве кандидата на трон. Будучи кальвинистом, принц был бы (и, вероятно, видел себя таковым) пресвитерианским кандидатом, если бы пресвитерианцы этого хотели. Но теперь, когда свержение короля стало ассоциироваться с
